Антиповна была довольна, увидев, что Ксения Яковлевна призвала к себе Домашу погуторить. «Пусть их покалякают», — думала старуха, входя в рукодельную и занимая свой наблюдательный пост на лавке у окна.
Болтавшие было за работой сенные девушки примолкли. Речи их, видно, были такие, что не по нраву могли прийтись строгой Лукерье Антиповне. В рукодельной наступила тишина. Слышен был лишь шелест шелка, пропускаемого сквозь ткань.
В соседней с рукодельной горнице тоже было тихо. Стоявшие у окна Ксения Яковлевна и Домаша говорили пониженным шепотом.
— Здесь он, Домашенька, здесь, — говорила Ксения Яковлевна.
— Ермак?
— Тсс… Да… Поглядела бы на него хоть глазком.
— Не проберешься. Крестная в рукодельной. Как пройти?..
— Да, да… И братцы к себе не зовут, — грустно прошептала Ксения Яковлевна.
— Может, и сами с ним на беседе… Слышно, опять стали пошаливать кочевники…
— Ну?
— Да! Слыхать…
— А ты почем знаешь, Домаша?
— Яков говорил, — покраснела девушка, стараясь особенно резко и грубо произнести это имя.
— Счастливая! — промолвила со вздохом Ксения Яковлевна.
— Чем это?
— Ты можешь с ним видеться, поговорить, душу отвести…
— Вот тоже невидаль! Сам сторожит меня всюду, а мне мало горюшка…
— Но ведь ты любишь его?..
— Ничего, парень ласковый.
— А щемит у тебя сердце, инда больнешенько?..
— Николи не щемит… Чтобы из-за их-то брата да сердце щемило девичье, рылом не вышли, пускай у них щемит…
— Не любишь ты, значит, Домашенька…
— Уж я не знаю, как и сказать тебе, Ксения Яковлевна. Пригож он, слов нету, весел нравом, ульстить норовит словом да подарком. Дня два-три не повидаешь его — соскучишься. Но чтобы томиться из-за него? Шалишь, себе дороже… Пусть сам томится… Вот как, по-моему…
— Замуж-то хочет брать? — спросила Ксения Яковлевна.
— Болтает… Поклонюсь-де Семену Иоаникиевичу.
— За чем же дело стало?
— Все собирается, — усмехнулась Домаша, но в этой усмешке было и немного горечи.
— А мне и думать нечего, — глубоко вздохнула Ксения Яковлевна.
— О чем это?
— Замуж идти…
— За Ермака-то?
— За кого же больше?
— Окстись, Ксения Яковлевна, за разбойника!..
— Какой же он разбойник? Вот и дядя говорит, что быть ему по уму бы воеводою…
— Души-то ведь губил все же… — вздохнула Домаша.
— Что же, что губил… Чай с голоду… Живет здесь тихо, мирно, душ не губит, разве вот мою только…
— Что ты, что ты! — испуганно перебила девушка. — Ты душу-то свою соблюди…
— Как тут соблюдешь, коли мил он мне больше души. Только и мысль, что о нем об одном от зорюшки до зорюшки… Гляжу вот на избу его, только тем и утешаюся.
И Ксения Яковлевна жестом руки указала Домаше высокую избу на новой стройке с петухом на коньке. Девушка поглядела на свою хозяйку-подругу и сама испугалась замеченного ею выражения боли.
— Что же ты, Ксения Яковлевна, убиваешься? Может, все и обладится…
— Где обладится! — с отчаянием в голосе сказала Строганова.
Обе девушки замолчали.
— А он-то что? — после довольно продолжительной паузы спросила Домаша.
— Что он, я не ведаю, — ответила Ксения Яковлевна.
— Николи с ним не гуторила?
— Николи…
— А видалась?
— Встречалась ненароком, кланялась…
— Как он кланялся-то?
— Приветливо да ласково.
— Ну знать, зазнобила ты и ему сердце…
— А ты почем знаешь?
— Да как же иначе-то! Красавица ты у нас писаная, другой не найдешь, вишь, и на Москве, бают… А ихний брат, мужчина, до красоты девичьей как падок… Не чета Ермаку, из Москвы боярин приезжал, и то ошалел, тебя увидавши. Видела я надысь, что с ним, сердечным, поделалось, как исцеловала ты его при встрече…
— Не вспоминай мне о нем, Домаша.
— С чего так?.. Парень тоже красивый.
— Нашла красивого. Вот Ермак…
Ксения Яковлевна не докончила, сама испугалась довольно громко произнесенного имени.
— Что же Ермак-то? Чернявый, только глаза одни и горят полымем, не глаза бы, как есть мой Яшка, — заметила Домаша.
— Твой Яшка тоже парень красивый…
— Куда ему! Бросовый он парень, вот что… — с напускным равнодушием сказала Домаша. — Когда это он так полюбился тебе? — спросила она Ксению Яковлевну.
— Да, кажись, с того времени, как — помнишь? — пришли они сюда, как еще у окна мы стояли, он взглянул да и поклонился.
— Помню, помню… Только я не заметила ничего, потом и ты мне не говорила.
— Я и сама не знала до недавнего времени. Мерещился он мне как будто и наяву, и во сне… Потом несколько раз я с ним повстречалась… Еще пуще стало, а вот тут уже недели с две щемит мое сердце, от окна не могу отойти, все гляжу: не увижу ли его?.. Просто вся измаялась…