Он невольно посмотрел на беззаботно спавших сподвижников великого задуманного им дела.
Что, если его там ожидает такая несметная сила нечисти, что не будет возможности с ней справиться? Смерть, быть может, готовится ему в удел.
Но не в том дело! На что ему жизнь без царева прощения, без права повести любимую к алтарю? Не о своей жизни заботился он, а о судьбе этих беззаботно спящих людей, которых он повел на рискованное дело. Их гибель ляжет на его же душу, на которой и без того немало загубленных жизней в его кровавом прошлом, там, на Волге.
Дрожь охватила его при этих воспоминаниях, холодный пот выступал у него на лбу.
«А что, если эта царившая в его сердце уверенность в успехе, эти вещие сны есть не что иное, как искушение дьявола, овладевшего уже давно его душой?»
Такими страшными сомнениями мучился Ермак до самого рассвета.
Но вот на востоке заалела светлая полоса, она стала расти, расползаться и мало-помалу охватила все небо. Звезды постепенно меркли и исчезали, и наконец показался огненный шар, рассыпая по земле снопы золотистого света.
Взошло солнце.
Лагерь проснулся.
Людям дали позавтракать и тогда только начали рассаживаться в челны. И вскоре двинулись по Серебрянке. Узкая речка бесшумно несла свои воды между высокими утесистыми берегами. Скалы, покрытые густою растительностью, казалось, надвигались друг на друга с обеих сторон. В одном месте ветви кедров густо сплелись между собою, образовав на довольно большом пространстве естественный туннель, в который не проникал ни один луч солнца. Было так темно, что стало жутко даже ко всему привыкшей Ермаковой дружине.
Но вот наконец выбрались на свет божий и, проплыв несколько часов, остановились. Дальше пути не было — река так обмелела, что челны ползли по песку.
— Придется отсюда тащить челны волоком до речки Жаровли, — сказал Миняй.
— А далеко эта речка? — спросил Ермак Тимофеевич.
— Нет, недалеко, вот за теми холмами…
И Миняй указал рукой за какими именно. То, что он называл холмами, были для жителей русских равнин огромными утесистыми горами.
Делать было нечего — решились дать людям для отдыха дневку, а сам Ермак Тимофеевич с Иваном Кольцом и Миняем пошли искать более удобное место для перехода и волока челнов.
Миняй повел их в горы, избирая более легкие для восхода места, Ермак и Иван Кольцо еле карабкались, по, казалось им, совершенно отвесным утесам. Но наконец они вслед за своим проводником добрались до вершины и остановились зачарованные. Перед ними расстилалась Сибирь — громадная равнина, покрытая зеленым лесом и перерезанная там и сям серебряными лентами рек.
Вдали клубился дымок.
— Экий благодатный край! — воскликнул Ермак Тимофеевич. — Вот она, голубушка Сибирь! Как-то встретит она нежданных гостей своих? — задал он себе вопрос.
— Что-то не видать никакого жилья, — забеспокоился Иван Иванович.
— Жилье недалеко. Скоро покажутся татарские деревни, а там вот, где дымок расстилается, это город Епанчи, что прошлый год к нам жаловал…
— Вот это дело так дело, он к нам жаловал, а мы теперь к нему пожалуем, — усмехнулся Ермак Тимофеевич. — Рад не рад, принимай гостей…
— Угощать не надо, мы сами его угостим, — засмеялся Иван Кольцо.
— Это не без того, — подтвердил Ермак. — Однако все же надо поискать удобный переход для людей, — обратился он к Миняю.
— Поищем…
Переход был вскоре отыскан. Это было сравнительно удобное для волока челнов ущелье.
Переход занял более трех суток. Наконец казаки достигли первой сибирской реки Жаровли и после суток отдыха спустили челны и отправились в путь.
Челны неслись как стрелы. Не надо было работать веслами, так как дружина Ермака плыла по быстрому течению вниз. За трое суток успели миновать Жаровлю, Тагил и вступили в Туру.
— Вот где находится самая глубь Сибири, — заметил Миняй.
— Но и пусто же здесь, — сказал Ермак Тимофеевич. — Который день плывем, хоть бы кого, на смех, встретили.
— Погоди, атаман, не торопись, встретим еще не одного и не десяток, а сотни и тысячи, — отвечал Миняй.
— Поскорее бы, а то смерть надоело без дела, и люди скучают, — заметил Иван Кольцо.
И это его желание вскоре исполнилось.
На горизонте показались три всадника, нагнулись на седлах вперед, как бы нюхая воздух…