Едва взглянув на колечко, Уркан прошелестел:
— А-а-а… помню. Длинный двуручный меч цвергс-с-ской работы с-с-с рубином в рукояти. — Тут он внимательнее посмотрел на посетителя. — Не думал, что с-с-снова увиж-ж-жу вас-с-с, юноша. Молодые отпрыски аристократичес-с-ских с-с-семей вроде вас-с-с, считают, что золото рас-с-стёт на деревьях… и с-с-стоит немного подождать, как оно оттуда с-с-свалится… как много такая убеждённость принос-с-сит раз-з-зочарований…
— Я узнал, откуда берутся деньги, — сухо сказал молодой мужчина, очень мало напоминавший денди, в прошлый раз переступившего порог этой лавки. Вместо элегантного бархатисто-чёрного костюма на нём была довольно грубая кожаная куртка, впрочем, прочная и удобная, вместо мягких замшевых ботинок — высокие кожаные ботфорты. Только волосы оставались такими же длинными и чёрными, и всё так же падали на глаза, не позволяя как следует их рассмотреть.
Мужчина достал из кармана увесистый кожаный мешочек и позвенел им.
— Итак?
— Что ж-ж-же… пос-с-смотрим, — протянул ростовщик, — прошло больше двух лет, а именно двадцать восемь месяцев… я уже даже подыскал потенциального покупателя на эту вещицу. Но раз уж вы пришли… я дал вам за него десять золотых… плюс пошлина, плюс налог на добавленную стоимость…
Уркан загибал длинные, обтянутые влажной зеленоватой кожей пальцы, подсчитывая в уме.
— Я верну его вам за сто пятьдесят восемь монет.
Влад вдруг испытал странное чувство, что из них двоих кровопийцей является отнюдь не вампир. А ещё ему очень захотелось сломать ящерице шею. Однако вместо этого он совершенно спокойно сказал:
— Чушь. Меч, конечно, цвергский, но сравнительно новый, а лезвие слегка зазубрено с левой стороны. Камень там паршивый, с трещиной. Красная цена ему — сорок пять золотых. Однако мне он дорог как память… так что я дам вам за него пятьдесят пять.
Ухмыльнувшись, ящер высунул длинный раздвоенный язык и задумчиво облизнул выпуклый правый глаз.
— А вы и правда с-с-сильно изменились с-с-с тех пор… — просвистел он. — Кажется, те дес-с-сять монет, что я вам с-с-судил, пош-ш-шли вам на пользу… девяносто пять. В последние годы цены на вещички из антитентуры так с-с-сильно подскочили!
Мужчина только криво ухмыльнулся. Большую часть тех денег он просто прокутил.
— Шестьдесят пять, — твёрдо сказал Влад. — И это моё последнее слово.
— Ачш-ш-ш, — огорчённо прошипел ростоыщик. — Оч-ч-чень жаль. Вы правы. Настоящая цена мечу не более сорока пяти монет. Однако… мой покупатель вовсе не так хорошо, как вы, разбирается в камнях. И ещё хуже — в оружии, особенно магическом. Он мирный коллекционер-любитель, и, скорее всего, просто украсит этим прекрасным экземпляром гостиную. Я не с-с-сомневаюсь, что с-с-смогу получить от него семьдесят пять золотых. Особенно, если разберу рукоять, и покажу ему герб князя Элизобарры на внутренней поверхнос-с-сти. У цвергов такой забавный обычай набивать на изделии не клеймо мас-с-стера, а клеймо заказчика…
Скрипнув зубами от досады за потерю инкогнито, Влад высыпал на стойку перед ростовщиком всё содержимое кожаного мешочка. Пучеглазому Уркану хватило одного взгляда, чтобы подсчитать их. Ровно семьдесят пять.
— А вы вез-з-зучий человек, лорд Влад, — задумчиво протянул ящер. — Вернее, я хотел с-с-сказать, вампир. Впрочем, для меня вы вс-с-се на одно лицо. Подождите минуту. Я принес-с-су вашу с-с-собственность.
Бегло осмотрев полученное оружие, вампир повесил меч за спину и повернулся, собираясь уходить, когда ростовщик проскрипел:
— Пос-с-стойте. — Он отделил десять золотых от рассыпанной по стойке кучи и пододвинул к Владу. — Воз-з-змите. Я имел удовольствие когда-то знавать лично вашего дос-с-стойного отца. Принимал учас-с-стие в переговорах. Он ободрал нас-с-с как липку, но я мно-о-огому у него научилс-с-ся.
Вампир немного подумал, поколебался, но потом ссыпал золото в опустевший мешок, подбросил его, словил на лету, и, слегка позвенев монетами, сказал Уркану:
— Я вам их верну.
И вышел вон.
— Конечно, вернёте, — пробормотал себе под нос ящероподобный ростовщик. — И с-с-с процентами.
К благотворительности Уркан был не склонен. Но вот перспективные инвестиции чуял нутром. И если за два года из мажорного слюнтяя получился вполне внушительный наёмник, который хоть и неохотно, но не моргнув глазом, расстался с последними деньгами (а это говорило об уверенности в скором поступлении новых средств), то, вероятно, наследник главы клана Вампиров был вовсе не так безнадёжен, как о нём принято говорить.
***
— Чем обязана такой честью? — осторожно спросила леди Эрлинг, поприветствовав главу своего клана.
— Ровно то же самое подумал и я, получив приглашение для личной беседы с королём Варионом, — холодно отозвался князь Элизобарра. — А, как оказалось, причиной всему — скоропостижная кончина его среднего сына.
Вампирка едва заметно смутилась.
— Он… это заслужил.
— Не сомневаюсь, — всё так же холодно заметил Эйзенхиэль. — Даже король осведомлён о характере своего сына. И, тем не менее, принц крови есть принц крови. — Леди Эрлинг с покаянным видом опустила глаза. — Драконы и Преисподняя! — на минуту утратил самообладание Элизобарра. — Патрисия! Разве не об этом я тебя предупреждал пятнадцать лет назад? Но нет же! Тебя настигла настоящая любовь! А теперь я, ты слышишь? Я! Вынужден лично приносить официальные извинения королю людей!
— Но, может быть, я сама могла бы…
— Забудь об этом, — сухо сказал князь. — В этом королевстве ты объявлена вне закона.
— Что это значит? — спросила женщина, немного опешив.
— Это значит, — язвительно пояснил он, — что на тебя могут начать травлю. В том числе, охотники на вампиров.
— А… клан?
— А клан умывает руки. Пеняй на себя. Думать надо было, прежде чем грызть собственного мужа. Да ещё с таким цинизмом, что вся округа бурлит. — Леди Эрлинг выглядела такой потерянной и испуганной, что Эйзенхиэль сжалился. — Это не навсегда. Пятьдесят лет. И я бы посоветовал тебе провести их подальше отсюда. Варион будет, конечно, мстить за Алистера, но у его соседей претензий к тебе нет. Выбери кого-нибудь, с кем у него натянутые отношения… и, если будешь вести себя тихо, всё обойдётся. Кстати, о детях. Где твой сын? Я забираю его.
— Зачем тебе этот выродок? — удивилась она.
Рубиновые глаза Эйзенхиэля коротко сверкнули.
— Он член клана, — сухо ответил князь Элизобарра. — И пока не сделал ничего, чтобы утратить его защиту.
— Кроме того, что родился человеком.
— Не думаю, что он сделал это намеренно, — уж вовсе холодно отозвался вампир.
— Не знаю, — леди Эрлинг неопределённо махнула рукой. — Наверное, прячется где-нибудь. Или заперся в своей комнате.
Пока Патрисия лихорадочно готовилась к отъезду, Эйзенхиэль прошёлся по её дому и девятилетнего мальчика нигде не обнаружил. Слуги, которых он пытался расспросить, просто столбенели от ужаса, стоило только заговорить: леди Эрлинг всегда с уважением отзывалась о главе клана. На свой лад, конечно. Так что, в конце концов, он просто стал проверять одну комнату за другой, пока не добрался до маленькой башни, где с разницей в доли секунды отпрыгнул из-под ведра святой воды, скинул с себя серебряную удавку и поймал осиновый кол, готовый вонзиться, правда, значительно ниже сердца. После чего взвыл, получив в бок заряд огненного пульсара. Ребёнок, только что готовившийся повторить единственный удачный приём, сжался от ужаса, когда оскаленные клыки вампира блеснули у самой его шеи. Однако Эйзенхиэль недаром славился умением быстро брать себя в руки.
— Так это ты Северин? — осведомился он, потирая опалённый бок.
Мальчик нерешительно кивнул. Глава клана хмыкнул.
— Осиновый кол вообще-то принято вбивать в сердце.