— Вы выше ростом, чем мама, — тихо сказал юный лорд Эрлинг, и только тут князь сообразил, что деревянный снаряд направила в него отнюдь не слабая детская рука. Осмотрев довольно остроумную механическую конструкцию, Эйзенхиэль подумал, что если бы местонахождением своего сына озаботилась сама леди Эрлинг, король Варион сэкономил бы на отрядах мстителей. Эйзенхиэль мысленно вернулся к утренней аудиенции.
***
— Я знаю, что он член вашего клана, — с плохо скрываемым раздражением говорил король Варион. — Но он всё-таки человек! Я не могу допустить, чтобы новый лорд Эрлинг оставался в доме этой… этого чудовища! Мой сын был, может быть, и не ангел, но загрызть его на глазах у ребёнка!
— Я даю вам слово, что сегодня же заберу мальчика из дома Эрлингов и лично позабочусь о нём, как того требует его положение.
Варион подозрительно покосился на невозмутимого вампира.
— Вам-то что до него? Почему просто не отдать его мне?
— Как бы вам объяснить… — задумался князь Элизобарра. — Скажите, что вы почувствовали, когда умер ваш сын?
— Гнев, — честно ответил король. — Жажду мести.
— Да нет, — отмахнулся вампир. — Это когда вам сообщили, что он умер. А в тот момент, когда это произошло. Около двух часов ночи.
— Да что я мог почувствовать? — пожал плечами Варион. — Я спал сном праведника.
Глава клана Вампиров согласно кивнул.
— Три года назад я набил шишку о крышку собственного гроба, когда подскочил как ужаленный среди бела дня. Как оказалось, маленький Северин подхватил тяжёлое воспаление лёгких и был при смерти. Я отправил туда медика и только через пару дней смог спать спокойно.
— Это очень трогательно, — буркнул король. — Но не кажется ли вам, что о мальчике следовало позаботиться его матери?
— Или его отцу, — парировал князь Элизобарра. — И я не взываю к вашей сентиментальности. Я просто хочу сказать, что как глава клана я гораздо чувствительнее к судьбе его членов, чем вы к судьбе собственных детей. При всём уважении к вашим отцовским чувствам.
Король устало вздохнул и присел рядом с вампиром.
— Эйзенхиэль, мы знаем друг друга много лет… и… могу я быть с вами откровенным?
— Вы же знаете, я буду нем, как могила, — тонко улыбнулся вампир.
— Я вовсе не люблю собственных детей. — Князь Элизобарра придал лицу вежливо-скорбное выражение. — Да, я должен признать, что все три мои сына редкостные идиоты, — продолжал король. — И я прихожу в ужас, когда думаю, что станется с государством после моей смерти. Да, вы скажете, что я ещё вовсе не стар… — Эйзенхиэль не собирался этого говорить, поскольку с точки зрения вампира королю предстояло отойти в мир иной едва ли не завтра. — Но, тем не менее, когда-нибудь этот день настанет. А мне говорили, что Северин способный мальчик. И я надеюсь, что при должном воспитании…
— Он, в самом деле, способный, — сказал князь Элизобарра. — Может быть, даже талантливый. Однако вам не стоит забывать, что после смерти своей матери он унаследует и её титул. И станет лордом-вампиром. Так что я также вынужден дать ему соответствующее воспитание. Более того, при известном прилежании он может достичь положения куда выше, чем монарший трон. В частности, при должном развитии магических способностей его продолжительность жизни может сильно превзойти среднечеловеческую.
— С чего вы взяли, что он переживёт свою мать? — подозрительно осведомился Варион.
— Потому что я намерен в качестве порицания формально исключить её из клана лет эдак… ну, скажем, на пятьдесят. Думаю, будет достаточно. А за это время с ней всякое может произойти.
— И вы… не будете мстить за неё?
— Нет. Я буквоед. И личной привязанности к ней не испытываю.
Король Варион крепко задумался. Перспектива блеснуть заявлением, что он отомстил за сына, убив вампира, и ему ничего за это не было, казалась просто ослепительной. На одной чаше весов лежал небывалый взлёт репутации как государства в целом, так и его лично, а на другой — маленький мальчик, из которого ещё неизвестно, что вырастет. Князь Эйзенхиэль покупал кота в мешке. И за такую цену… Этот факт показался Вариону подозрительным.
— Вы же только что доказывали мне, что для любого вампира вы отец родной!
Эйзенхиэль суеверно сплюнул через левое плечо и посмотрел на короля почти испуганно:
— Типун вам на язык, Ваше Величество! Мой сын сбежал и подался в вольнонаёмные чародеи, а дочь в свои три с половиной года вьёт из меня верёвки. Если бы все мои подопечные вели себя подобным образом, мне оставалось бы разве что наглотаться святой воды. Разумеется, когда… если Патрисия умрёт, я это почувствую. И ощущение будет не из приятных. Однако, во-первых, я не сказал, что сдам вам её с потрохами: я просто обещаю не оказывать ей поддержки. Сумеете ли вы её одолеть — это ещё пифия надвое сказала. А во-вторых, если морально подготовиться, удар от прекращения её существования поразит меня вовсе не так уж сильно. Не думаете же вы, что главы клана Вампиров никогда не приговаривают его членов к смерти? Иногда нам даже приходится делать это собственноручно.
— Что, и у вас бывают недовольные? — заинтересовался Варион. — Оппозиция?
— Как и везде, — дипломатично отозвался князь Элизобарра. — Итак, мы договорились?
— Скажите честно, зачем вам мальчик?
— Ну что ж, — притворно вздохнул Эйзенхиэль. — Откровенность за откровенность. Человек-маг из клана Вампиров — это большая редкость. Даже более того — уникальный, не имеющий прецедентов случай. Мне хотелось бы… поближе исследовать этот феномен.
— Вы что, будете ставить над ним опыты? — ужаснулся король.
— Я бы назвал это скорее серией экспериментов, — невозмутимо отозвался вампир.
Если бы Эйзенхиэль умел читать мысли, его очень позабавили бы ужасные сцены, которые немедленно вообразил себе король Варион. Ведь страшно представить, что может сделать с человеческим мальчишкой этот саблезубый щёголь с холодной светской усмешкой. Сам князь Элизобарра действительно имел в виду чисто магические эксперименты, поскольку магия людей и вампиров довольно сильно отличалась между собой, и ему было интересно, какое направление унаследовал юный Эрлинг. Особенно же он надеялся на то, что имеет место некоторый симбиоз. Вопреки расхожему мнению, большинство вампиров в повседневной жизни куда менее агрессивны, чем даже люди. Объяснялось это тем простым фактом, что первобытная жажда убийства с лихвой удовлетворялась в них уже в процессе питания. Например, сам князь Элизобарра пробовал человеческую кровь за всю свою долгую жизнь всего однажды, и то исключительно из любопытства. Как всякий интеллигентный вампир, он считал охоту на людей варварством, а как тонкий гурман предпочитал молодую оленину, с изысканным ароматом свежих трав. Другие члены клана, возможно, и разделили бы аристократические замашки своего главы, однако заповедными лесами, где могла откармливаться непуганая дичь, сравнимыми с вотчиной князя Элизобарры, владел далеко не каждый лорд-вампир. Что уж говорить о рядовых членах клана. Кроме того, увы, но реальность была такова, что тысячелетия цивилизованной жизни сделали вампиров куда менее умелыми охотниками. Попробуй поймай эту хитрую осторожную бестию, беспрестанно озирающуюся по сторонам и нюхающую воздух. Добыть человека куда как проще.
Поколебавшись немного, король Варион решил, что предложение вампира слишком соблазнительно, чтобы отказаться от него из-за ребёнка, которого он даже никогда не видел. «Прости меня, внучек, — мысленно извинился он. — Такая, видно, судьба у тебя».
***
— Иди за мной, — через плечо бросил Эйзенхиэль, однако мальчик не двинулся с места. Вампир вернулся к нему и наклонился так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Ты что, не слышал, что я сказал?
— Кто вы такой? — побелевшими губами, но твёрдо спросил Северин.
— Я глава твоего клана. Так что потрудись делать то, что я тебе говорю.
— Я не вампир, — тихо сказал юный лорд Эрлинг.
— Что-о-о? — князь Элизобарра даже слегка опешил от такой наглости.