Мне не рассказывали, какое лицо было у нашей сотрудницы, когда секретарша принесла ей стакан с шотландским виски.
Одна научная загадка, или Почему в Эрмитаже не моют руки.
Мне тут как-то сказали, что, мол, в Эрмитаж без «лапы» не попадешь. Да я бы и не пошел бы туда ни в жисть. Экономические трудности заставили. Год ведь какой был? 1993-й. На «Позитроне», где я работал, люди месяцами не видели зарплаты, да и та зарплата была – смех и слезы. Я в магазине за три дня от торговли выручал больше. Это не к тому, что с торговли много имел, а к тому, что зарплата была уж очень мизерной. И вот мой знакомый, бывший позитроновец, предложил мне устроиться в Эрмитаж. Сам он уже полгода, как работал в Эрмитаже, стал там завмастерской. Его, в свою очередь, тоже перетащил бывший позитроновец. Кстати, этот завмастерской был евреем. Это к тому, что евреи якобы только своим помогают. Нет, как видите, нас грешных гоев они тоже выручают. Должность моя называлась очень внушительно: инженер по охранной сигнализации.
На деле – примитивнейшая работа, не требующая особых умственных способностей. Приколачиваю проводку, креплю датчик, подключаю, проверяю его срабатывание – готово! Звоню на пульт и сообщаю, что в Эрмитаже одним датчиком больше, пусть введут его в свою программу. Я берусь любого среднеразвитого за две недели обучить этим премудростям. После действительно высокоинтеллектуального труда разработчика на "Позитроне" это для меня было все равно, что лампочки вкручивать и розетки-выключатели чинить.
Самое первое мое производственное задание в Эрмитаже – проломить ломом кирпичную стенку. Задание было выполнено в срок и с хорошим качеством. Остальная работа была в том же духе. Мучило меня это страшно. Я не брезгую физической работой. Но ведь не она является главной в труде инженера-электронщика. Как сказал я нашему завотдела "Я могу и говно руками выгребать – у меня есть маленькие дети и я каждый день за ними это делаю – но не это мое призвание." А то, что приколачивал датчики и проводку под полотнами великих художников в прекрасных залах русских архитекторов лишь усиливало мои муки. Я ведь тоже творческий человек! И хочу творить шедевры электроники!
Ну да не об этом сейчас. Отвлекся, как всегда. Меня знакомые часто спрашивали тогда: "А что тебя больше всего поразило в Эрмитаже?"
Эрмитаж поразил меня своими прекрасными залами, великолепными картинами и скульптурами. Но, положа руку на сердце: так ли уж поразительно увидеть это в музее с мировым именем? Хотелось бы, надувшись от спесивости, заявить, что больше всего меня поразили прекрасные творения великих мастеров!
И соколом глянуть на окружающих: вот, мол, какой я утонченный, как тонко понимаю прекрасное. Эх вы, дескать, лапотники, не были в кладовых Эрмитажа, куда не пускают простых смертных, а там есть шедевры, недоступные обычным посетителям. А я эти кладовые не по одному разу прошел с бухтой проводки ПХВ. Своими руками держал многие экспонаты. Излазал Эрмитаж от крыши и чердака до подвалов. А под Эрмитажем – целый подземный город. А под атлантами – грот со сталактитами на потолке. Как заявила мне одна дама в музее (до сих пор передергивает от ее снобизма) – "Мне трудно говорить с человеком, не имеющим эстетического образования".
Но не стану я надувать щёки и раздаваться вширь от снобизма, вот уж чего нет – так нет. И в действительности больше всего поразило не это.
На самом деле, поразить по-настоящему может лишь то, чего никак не ожидаешь увидеть. Скажем, если б во дворе музея, у подъезда с мраморными колоннами, стоял бы средний танк Т-54Б с зенитным пулеметом ДШК на турели люка заряжающего. Или если бы по Кутузовской галерее прошла колонна зеков под конвоем с овчарками. Вот это на самом деле поразило бы до невозможности.
Итак, что меня поразило в музее, чего я никак не ожидал здесь увидеть? Расскажу по порядку, не забегая. Как-то я работал в Павильоном зале (http://www.hermitagemuseum.org/html_Ru/08/hm89_0_1_72.html), ставил датчик над каминными часами. А то лезут, понимаешь, руками куда не надо всякие несознательные. Надо мной, как обычно, поставили наблюдающего из научных сотрудников. Порядок такой. Чтоб не повредил чего. Сотрудника звали, ну скажем, Паша. Мужик хороший, не хочу на него тень бросать, называть настоящее имя. А то вдруг прочитает эрмитажник эти строки и вычислит его.
Так вот, Паша, как настоящий мужик, не стал стоять рядом, изображая из себя свидетеля второго пришествия, а, засучив рукава, стал активно помогать мне. Парень он был, что называется, с руками и работа наша продвигалась быстро. За время работы у нас установились простые приятельские отношения, мы сразу перешли на ТЫ. До обеда не управились, поэтому решили сходить вместе в столовую, а потом придти в зал и продолжить. Перед столовой зашли (пардон!) в туалет, снять груз с души. Справив нужду, я сполоснул руки под краном и спросил у Паши, который уже направился к двери:
– А ты не хочешь руки помыть?
– А зачем? – искренне удивился он.
Я пожал плечами. Ну не хочет – и не надо. Взрослый мужик, что я – учить его, что ли, буду?
Но после этого стал пристально наблюдать за мужчинами в Эрмитаже (понятно, за женщинами я не мог наблюдать), кто и как моет руки.
Выяснилась следующая картина.
Рабочие гаража, строители и тому подобные – мыли руки очень тщательно: содой, стиральным порошком, затем мылом и т. д. Технические сотрудники, у которых работа почище: электрики, связисты, наладчики сигнализации (и я в их числе) – мыли руки небрежно. Быстренько споласкивали их под краном без мыла и наскоро вытирали об рабочую одежду.
Научные сотрудники не мыли руки СОВСЕМ. Вы можете мне не поверить, но это факт, который потом, после того как я заметил об этом одному заместителю директора, даже обсуждался на уровне руководства музея. Но стоп, опять вперед забегаю. Я понимаю, конечно, что туалеты и умывальники в Эрмитаже были тогда в плачевном состоянии, что в них никогда не было мыла или полотенец. Но руки-то надо после туалета мыть! Не знаю, как с этим дело обстояло у директора Пиотровского, врать не буду, но на уровне его заместителей – это наблюдалось. Мой завотдела Богданов, ныне заместитель директора музея – также не мыл руки.
Честно говорю, не приукрашиваю, меня мучила эта проблема – что же за странная зависимость такая – чем выше положение в музейной иерархии, тем небрежнее отношение к гигиене. Научные сотрудники музея – безусловно, люди глубоко интеллигентные, культурные, образованные и хорошо воспитанные. О том, что надо мыть руки после "этого" – у них в генах. Но почему же все-таки не моют их? Ведь должна быть какая-то разгадка, и культура здесь явно ни при чем. Я вот до сих пор путаюсь, в какой руке надо держать вилку, если в правой держишь котлету. Воспитанием меня в деревенском детстве не обременяли, но уж руки помыть – это святое. А как вы хотели? Чтобы я после того, как выгребал вилами навоз из сарая, этими же руками потом хлеб брал? Да потом от дизентерии так скрутит – всех святых вспомнишь. Сам я так и не нашел разгадки – она неожиданно пришла со стороны. Это как раз тот случай, когда меня справедливо можно попрекнуть – деревня! Такое может понять только городской житель.
Как-то раз я увидел, как в умывальнике тщательно моет руки замдиректора по режиму и кадрам Батурин Анатолий Кириллович. Человек легендарный. Много лет проработал в разведке в Германии, генерал КГБ. Вымыв руки, он достал свой безупречно чистый носовой платок и с немецкой аккуратностью вытер руки. Я смотрел, разинув рот. Свершилось! Наконец-то увидел, как сотрудник Эрмитажа, занимающий немалый пост в музее, моет руки.
Чувствительность этого человека была профессиональной, он тут же обернулся. Увидев меня, Батурин сказал: