Нетрудно перепутать в феврале.
Бездумна ярость солнечного спектра,
Безумно отраженье на земле.Выходишь на порог – слепит глаза,
И скачут врассыпную белки.
А мысли – вызвала вчерашняя гроза —
Смешны и мелки.
Ветрило жуткий сучья наломал,
Дождь начисто отмыл дорогу.
Тандем китайский – мимо. Помахал
Флажком – хвостом и смёл тревогу.Прозрачен воздух – чудо! Хорошо,
Что я пораньше выскочила утром.
Прохлада свежая. Народ пошёл,
А то не видно никого. И взялся ниоткуда.Опрокинутый мир наблюдаю я
в луже, набухшей
После сильного ливня,
Льющего кряду два дня.
Весь в кусочках коллаж ускользает
от взгляда идущей,
Проявляется рядом
и вновь поражает меня.
Отражение сущего
странно заманчиво взору.
Ограниченный мир
остановит вниманье на нём.
Концентрирует рама
расплывчатость круга обзора.
Стой, – мгновенье прекрасно,
рождённое просто дождём.
Такая тишина – посёлок вымер. Даже
Авто проехавшего рёв
Воспринимается спокойно. Сквер
Заполнен нежным пересвистом. Важен
Чирикающий голосок американки,
Вываливающейся из машины Лендровер.
Забил мне уши ватой серый день,
Добавил глухоты и насморк.
Пуст переулок. Я иду, как тень,
Едва шурша кроссовками. И раструб
Гудящего воздуходува смолк
Под пальцем мексиканца. Тихо. Щёлк.Из Калифорнии в Москву и обратно
Москва, лето 2000
Не слышу грохота дороги —
Я слышу только пенье птиц.
Улисс коварный, грек Улисс
Меня уводит от порога.
Взрывают новости TV —
Не слышу, не хочу, не знаю, —
Я в лес из дома убегаю —
Зелёной тайной удиви.Долг, дело схватят за подол —
Роса в глазах моих сияет,
Ручей в болотце исчезает,
И зелен дол.Гремят опасностью дороги,
Экран неимоверно зол,
Дела опутывают ноги —
Но зелен дол…Сегодня травы расцвели,
И пыль-пыльца
Летит над лугом, исчезая.
И странный запах в чуткий нос,
Как на ловца
И зверь бежит, и тает, тает.
Капризом сорванный цветок
На том же месте:
– Возьми с собой меня, дружок,
Снеси невесте.Девчонка где-то допоздна.
Ей нету дела
До символа чужого зла,
И зло приспело…Как тепло в том лесу, —
Постепенно снимаешь с себя,
Как капустные листья,
Рубашки и кофты.
Их несёшь навесу,
И они всё свисают, скользя.
Подбираешь с боков
Разноцветные лохмы.
Чёрно-сизая туча
Пугает обильным дождём, —
Не грози, не пугай, —
Вооружён автоматом,
Раскрывается зонтик
С тихим весёлым щелчком.
Гром отгрохал меня
Лишь раскатистым матом.Ковёр из хвои шаг мягчит.
Мокреть который день недели.
И одинокий московит
Спешит к теплу своей постели.
А я свой удлиняю путь
Туда, где сосны строй равняют,
Побаиваюсь, но чуть-чуть,
Что хулиганы нападают.Иду туда, где иван-чай
Лиловы копья поднял к небу,
И где крапива, невзначай
Ужалив, празднует победу.Застрявши в зарослях осин,
Тропа в низине исчезает,
Где над ручьём зелёный тмин
Под ветром головой качает —
Свой резкий запах расточает
В траве оборванный жасмин.Знакомый лес, сквозь гул машин
И рёв сирены дальнобойной
Спешу к тебе опять – как сын,
Как блудный, но уже прощённый.Сегодня вторник. Мрак с утра
Октябрь в разгаре объявляет.
Скорей на улицу, пора —
Июль шальной в лесу гуляет.
Трава, разбухнув от дождя,
Все тропы разом захватила.
Промокнешь вдрызг, насквозь идя
Зелёных стен – такая сила.Скользнёшь и, вздрогнув, устоишь
Перед большой зелёной лужей,
На рыжие стволы глядишь
Вниз-зеркалом она здесь служит.Стрекочет, цвиркает, свистит
Птиц оголтело-звонких стая.
МКАД оглушительно гудит,
Кольцом пространство замыкая.Болотце, лужица, ручей.
Высоковольтная над ними.
Мирок неброский, мир ничей —
Пройдёшь, не оглянувшись, мимо.
Постой, прислушайся, чужак,
Замри, и чудо совершится —
Жизнь остановится, а шар
Земной, он дальше устремится.Трава до неба поднялась.
Был жёлтым луг, теперь лиловый,
И там, где просека вилась,
Кустарник встал белоголовый.Коренья вспучили тропу —
Смотри, не зацепись ногою,
Ставь осторожнее стопу,
Простяся с лёгкостью былою
И с тою резвой, молодою,
Что оглянулась на бегу.Калифорния, осень 2000
Испанские танцорки в красных платьях
И черных нижних юбках моют кар.
Мелькают, вьются в диком южном танце,
Как будто укусил тарантул. Душит жар.
Смиренное авто прижалось на поддоне
И терпит многократный мордохлест,