В статье «Невидимые голодающие» Хемингуэй сообщает, что в стране масса нуждающихся, страдающих от недоедания, хотя это не всегда видно по уличной толпе, поскольку люди стыдятся своей бедности. Отмечал он и растущую неприязнь в разных слоях немецкого общества к французской оккупации. «Ненависть в Руре — это реальность», — констатировал он в одноименном очерке. Не укрылся от него и рост коммунистических настроений среди рабочих этой провинции, «самой красной части Германии». Власти даже боялись расквартировывать в этой местности войска, опасаясь, что солдаты заразятся коммунистическими идеями. По, мнению Хемингуэя, «авантюра с Руром», т. е. оккупация, усугубила бедствия немцев, но она же не принесла никакой пользы Франции.
Рурская серия статей была последним специальным заданием торонтской газеты, цель которого — показать чисто политическое событие, хотя Хемингуэй не прекращал сотрудничества с ней еще более полугода. Панорама послевоенной Европы, увиденная Хемингуэем, позволила ему сформулировать некоторые важные для него выводы. Два обстоятельства особенно сильно на него подействовали: это знакомство с кухней империалистической дипломатии и зрелище неудачных революционных выступлений в разных странах Европы, что вызвало у Хемингуэя социальный скепсис, неверие в осуществимость социальных перемен. В политиках же он справедливо видел людей своекорыстных. В очерке Хемингуэя «Старый газетчик пишет» (1934) он уже с высоты опыта 30-х годов свидетельствует: «…Непосредственно после войны мир был гораздо ближе к революции, чем теперь. В те, дни мы, верившие в нее, ждали ее с часу на час, призывали ее, возлагали на нее надежды — потому что она была логическим выводом. Но где бы она ни вспыхивала, ее подавляли. Долгое время я не мог понять этого, но, наконец, кажется, понял». Отметим: Хемингуэй относит себя к тем, кто «верил в революцию».
5
После Швейцарии, Лозанны, летом 1923 года состоялась очень важная поездка в Испанию, первая встреча Хемингуэя со страной, которую он с той поры полюбил. Вместе с ним в этой поездке были его приятели — журналисты Роберт Мак Элмон и Уильям Берд. Они побывали в Мадриде, откуда отправились в Севилью и Гранаду, где впервые писатель стал свидетелем корриды. Она произвела на него яркое, незабываемое впечатление. Перед ним было захватывающее зрелище, поединок жизни и смерти, извечная драма, представленная в особом, концентрированном выражении. Это был материал, крайне интересный для писателя. Позднее в книге «Смерть после полудня» он объяснял увлечение этим зрелищем своими писательскими задачами: «Войны кончились, и единственное место, где можно было видеть жизнь и смерть, была арена боя быков, и мне очень хотелось побывать в Испании, чтобы увидеть это своими глазами». Итогом этой первой поездки в Испанию стал очерк Хемингуэя «Бой быков — это трагедия», в котором впервые дано описание корриды, наглядное и конкретное.
Вскоре Хемингуэй, на этот раз уже вместе с Хедли, вторично побывал в Испании, в Памплоне. Там он увидел другое красочное, колоритное народное празднество — фиесту. Он описал увиденное в очерке «Памплона в июле», проявив в этом очерке то высокое мастерство, которое было характерно для зрелой прозы Хемингуэя. Описание радостного настроения толпы, карнавального веселья и раскованности, массовые сцены, перипетии боя быков, зарисовки знаменитых матадоров Маэры, Альгабено — все это предстает у Хемингуэя с большой живостью. Эти два очерка открывают тему боя быков, которая пройдет через все творчество Хемингуэя, начиная с первого сборника «В наше время», романа «И восходит солнце» («Фиеста») и кончая посмертно изданной книгой «Опасное лето».
В сентябре 1923 года супруги Хемингуэй возвращаются на некоторое время в Канаду. Там у Хемингуэя родится сын, его называют Джон Хедли Никанор Хемингуэй: второе имя было ему дано в честь материка третье — в честь матадора Никанора Вилальты, с которым писатель познакомился в Испании. В семейном же кругу первенца называли Бэмби, и молодой отец на первых порах уделял ему много внимания и ласки; будучи мастером на все руки, он отлично справлялся с обязанностями няньки, пока писательские дела не увлекли его полностью.