В коллегах по перу Хемингуэю всегда претили поза, претенциозность: «Писатель, который столь несерьезно относится к своей работе, что изо всех сил старается показать читателю, как он образован, культурен и изыскан, — всего-навсего попугай».
В этой книге выделяется как самостоятельное целое своеобразная вставная новелла, фрагмент, названный им «Естественная история мертвых». В ней писатель возвращается к неизменно преследующей его теме ужасов войны. Это серия мрачных, трагических сцен: мулы с перебитыми ногами, которых греки сбросили в воду в порту Смирны перед отступлением; импровизированная мертвецкая, куда сносили убитых, в основном женщин, после взрыва на военном заводе в Милане; разнообразные сцены войны; мертвые на поле боя; умирающие в госпиталях… Нарочито спокойный, бесстрастный тон автора содержит еле скрытую иронию по адресу Старой леди. Она закрыла себя броней наивности и бессердечия, а потому не может понять человеческих страданий.
«Смерть после полудня» — произведение не вполне цельное, неровное, это ощущал, по-видимому, и сам Хемингуэй, писавший, что это «еще не настоящая книга». Было очевидно, что в начале 30-х годов писатель столкнулся со сложными проблемами, на которые не находил ясного ответа. Для художника слова вообще и для него лично самое главное было в том, чтобы «жить и работать на совесть».
3
В октябре 1933 года увидел свет третий сборник новеллистики Хемингуэя «Победитель не получает ничего». Он довольно быстро раскупался, в первый месяц было продано 11 тысяч экземпляров, цифра достаточно большая. В целом в сборнике присутствовала весьма сумрачная атмосфера; тон задавал и заголовок. Героями Хемингуэя были люди, принадлежащие к низшим слоям общества, писатель рассказывал о насилиях, о жестокости в человеческих отношениях, о продажной и извращенной любви. В сборнике, состоящем из 14 новелл и очерков, развивались и углублялись мотивы прежних произведений Хемингуэя. Он продолжал антивоенную тему. Оттачивались и его специфические художественные приемы. Сегодня критики единодушны в том, что некоторые новеллы сборника, например «Там, где чисто, светло», «Какими вы не будете», «Отцы и дети», а также, возможно, «Свет мира», должны быть причислены к шедеврам хемингуэевской новеллистики.
На сравнительно скромном пространстве новеллы «Там, где чисто, светло» лаконичными художественными средствами выразительно обнажена тема неизбывного человеческого одиночества. Герой новеллы, глухой восьмидесятилетний старик, сидящий до глубокой ночи в кафе, чистом и светлом, дается через восприятие двух официантов, молодого и средних лет. У старика «уйма денег», но ему очень неуютно в этом мире, он уже покушался на самоубийство, и его вынула из петли племянница. С большим трудом полупьяного старика удается выпроводить из кафе, которое стало для него чуть ли не единственным убежищем среди окружающего его равнодушия. И глухота старика — выразительная деталь, примета некоммуникабельности людей, того, как трудно достучаться в их души. Если молодого официанта ждет дома жена, то старшему спешить, похоже, некуда. И он непрочь задержаться в кафе. «Ничто — и оно ему знакомо, — размышляет официант постарше. — Все ничто, да и сам человек — ничто».
В новелле не происходит никаких событий, почти нет действия, аскетичны описания и отсутствуют авторские комментарии. Мы слышим только разговор двух официантов; все это похоже на абсолютно точный слепок действительности. Джеймс Джойс так отозвался об этой новелле: «Он (Хемингуэй) опустил занавес, разделяющий литературу и жизнь, а это как раз то, чего стремится достичь каждый писатель. …Это сделано мастерски. Бесспорно, это один из лучших рассказов, когда-либо написанных. Это — блеск».
В новелле «Какими вы не будете» Хемингуэй возвращается к преследующей его теме войны, и ее ужасов. Это — новая встреча с Ником Адамсом, на этот раз на итало-австрийском фронте. Но и в «мирной» жизни неуютно хемингуэевским героям, там царят бездуховность, равнодушие. Легкомысленный, предельно эгоистичный, самовлюбленный матадор «красавчик» Пако, сорящий деньгами, так и не находит времени заплатить 20 долларов за могилу своей матери («Мать красавчика»).