Политбюро 21 сентября 1922 года поручило «русским делегатам в Коминтерне через германскую коммунистическую партию предложить немецкой с.-д. партии ввиду ужасного положения, в котором находится Макс Гельц, обменять его на Тимофеева». Евгению Михайловичу Тимофееву, члену ЦК партии правых эсеров, в августе 1922 года вынесли смертный приговор. Смертную казнь заменили тюремным заключением. Но обмен не состоялся. Евгений Тимофеев так и остался за решеткой. В сентябре 1941 года его расстреляли. А Макса Гельца в 1928 году выпустили. Он уехал в Советский Союз, женился на студентке Московского энергетического института Аде Пугавко. Один из ее сокурсников академик Александр Ефимович Шейндлин вспоминал эту яркую и живую молодую женщину. В 1933 году Макс Гельц, купаясь в Волге, утонул. «По слухам, — писал академик Шейндлин, — его смерть не была случайной». Его вдова вышла замуж за одного из братьев Тур. Это был псевдоним популярных в ту пору драматургов, лауреатов Сталинской премии — Леонида Давидовича Тубельского и Петра Львовича Рыжея. После смерти Тубельского Петр Рыжей продолжал сочинять пьесы вместе со своей женой Ариадной Сергеевной Тур. И Эрнст Генри, вернувшись в Москву, увидит снятый в 1969 году по их сценарию художественный фильм «Посол Советского Союза» — об Александре Михайловне Коллонтай, которая в нашей стране стала первой женщиной-министром, а потом и первой женщиной-послом.
А пока что Эрнста Генри вновь отправили в Берлин. Лазарь Шацкин поручил ему передать руководителям немецкого комсомола, что, несмотря на важнейшую роль германских коммунистов, руководство Коммунистического интернационала молодежи все-таки останется в Москве.
Теперь Эрнст Генри вступил в германскую Компартию, которая неустанно готовила революцию. После Первой мировой войны коммунисты получили много мест в ландтагах (местных законодательных собраниях) и чувствовали себя уверенно. Партия, в которой состояли 350 тысяч человек, провела 14 депутатов в Рейхстаг и 57 в ландтаги.
Эрнст Генри работал в отделе печати ЦК КПГ и в редакции главной партийной газеты немецких коммунистов Die Rote Fahne («Красное знамя»): «Я почувствовал, что хочется писать еще и еще. Рука сама тянулась к бумаге, не писать я уже не мог».
Немецкие коммунисты опирались на солидную систему партийной печати — 33 ежедневных газеты. Эрнст Генри вспоминал: «В 1922 году был снова послан в Москву в качестве корреспондента „Роте Фане“ (с нелегальным паспортом — все это время я находился в подпольном положении). Совершил путешествие Москва — Донбасс — Ростов — Баку (где видел покойного товарища Кирова) — Тбилиси и оттуда под видом советского дипкурьера поехал в Анкару, где присутствовал на подпольном съезде турецкой Компартии».
В сентябре 1920 года группа турецких социалистов создала в Баку Коммунистическую партию Турции и провела первый съезд. Дома они собраться не могли. В августе 1922-го состоялся второй съезд. А через месяц Компартию запретили, и всех заметных коммунистов арестовали. Эрнст Генри вернулся в Советскую Россию.
Еврейский Ренессанс
Эрнст Генри не узнавал Москву. Революция перевернула всю российскую жизнь. Временное правительство отменило все сословные, вероисповедные и национальные ограничения. Его земляка Марка Шагала назначили комиссаром по делам искусств Витебской губернии.
Полина, старшая сестра Эрнста Генри, познакомила его с целым созвездием живописцев, чей талант поражал современников и чье наследство бесценно. Эти художники, сокрушавшие все и всяческие авторитеты, традиции и каноны, свободно экспериментировали, не обращая внимания на то, что прежде считалось обязательным с точки зрения формы и содержания.
Современному человеку непросто постичь подлинные обстоятельства первых послеоктябрьских лет.
Старый порядок рухнул. А в новой жизни — никакой цензуры и запретов, все разрешено и позволено! Это было время больших экспериментов — в политике, экономике и интимной жизни. Одни восторженно считали это революцией, другие — брезгливо — декадентством. Одни были благодарны переменам — их избавили от страха проявить свои искренние чувства, позволили быть самими собой, обрести счастье! Другие с ненавистью говорили: ваша свобода — это свобода извращений и распущенности! Менее талантливые завидовали и обижались.
Полина Хентова еще до Первой мировой училась в Брюсселе в Королевской академии художеств. Вернулась в Москву. После революции начала выставлять свои работы. Потом вместе с братом через Киев уехала в Берлин, оттуда перебралась в Париж. Ей пришлось трудно. Зарабатывала на жизнь тем, что делала кукол, снималась в кино, писала портреты на заказ. А потом пришло признание — ее оценили как графика и книжного иллюстратора. Много заказов пришло из Англии.