— Да, батюшка.
— Славные деньки миновали, — продолжал барон, — когда сгинул глава рода… Но я верну доброе времечко! И вся округа снова станет кланяться Игморам! Ты думаешь, к чему эти вылазки? Мы щиплем соседей за бока, переманиваем лучших людей… Понемногу, по чуть-чуть… Мое войско растет, казна пополняется. Когда-нибудь, а верней сказать, довольно скоро мы начнем брать приступом их замки… если они не признают нашей власти добровольно. Смотри, что делаю я, и запоминай. После бароном Игмором быть тебе, и тогда ты закончишь начатое. Все будут кланяться нам, Игморам. Вся земля, которую можно окинуть взглядом с верхушки донжона, будет нашей! Ты понял, Отфрид?
— Да, батюшка. А что изображает мозаика в зале? Это как-то связано с Игморами, с нашим прошлым?
— Нет, сын, это осталось от язычников. Игморы поселились на холме позже. Не забивай голову ерундой, думай о власти.
Отфрид кивнул и послушно задумался. Оказывается, Игморы не вечно властвовали над здешними землями. Были владыки до них… и будут после? Нет! Юный баронет полагает иначе — Игморы пришли навеки. Их власть, начавшись однажды, не прекратится никогда. Отец тоже не понимает — он собирает мощь по крупице, по песчинке, по зернышку… Как скучно! Когда Отфрид возмужает и станет бароном Игмором, он будет действовать иначе. Власть следует брать сразу, целиком, одним ударом — как древние Игморы! Он, Отфрид, понимает предков куда лучше, чем отец. Его, Отфрида, время придет. Скоро.
Потом минутный порыв прошел, мысль о могуществе спряталась, затаилась где-то в глубине памяти, но не исчезла совсем.
Отфрид упражнялся в фехтовании и верховой езде, участвовал в вылазках с солдатами отца, пировал, сидя спиной к старинной мозаике. Иногда играл — если никто не видел. Странные мысли, что-то вроде воспоминаний о будущем, являлись лишь изредка, когда юный Игмор засыпал, — тревожили, манили, будоражили, причиняли легкое беспокойство… и улетучивались поутру, подобно рассветному туману. Или подобно древним теням Игмора, прячущимся с восходом в темные закоулки.
Миновало никак не меньше года после первого «дела», в котором участвовал баронет, когда Игморам напомнили о том ерундовом набеге. Как-то у ворот замка затрубил рожок, солдаты и конюхи засуетились. Отфриду тоже стало любопытно. Парень поднялся на башенку — взглянуть на причину переполоха. На противоположном берегу рва всадники в красных и синих одеждах поверх блестящих лат рассматривали игморские ворота. Трубач, надувая щеки, непрерывно дудел, а знаменосец высоко держал значок с гербом его светлости графа Оспера — королевского наместника в провинции.
Завизжали лебедки, цепи с хриплым лязганьем потекли с барабанов — мост пошел вниз. Отфрид поглядел через плечо назад — во дворе собрались латники отца, и сам барон, накинув плащ, уже ставил ногу в стремя. Тяжело уселся в седле и, едва мост с гулким грохотом опустился, двинулся навстречу пришельцам. От группы в красном и синем отделился воин с роскошным плюмажем на шлеме, поехал навстречу барону. В центре моста всадники поравнялись. Красавец поклонился, Фэдмар кивнул в ответ. Отфрид навострил уши, но оба молчали. Гость вручил отцу пергаментный свиток, с которого свешивались на шнурках разноцветные печати, еще раз поклонился и развернул коня — не без труда развернул, так как мостик вовсе не широк. В уверенной повадке пришельца чувствовался большой опыт, этот франт был умелым кавалеристом, ему удалось выполнить маневр достаточно ловко. Поравнявшись со своими, красавец махнул рукой, свита развернулась и под визг рожка двинулась прочь.
Барон, не глядя вслед удаляющейся кавалькаде, перерезал шнурок и встряхнул пергамент, разворачивая. Пробежал глазами текст, скомкал письмо и сунул в карман. Затем пересек мост, развернул коня на берегу и поехал в замок. Отфрид бросился вниз, чтобы узнать новости. Когда копыта баронского коня гулко застучали в портале, солдаты налегли на лебедки, поднимая мост.
Во дворе Фэдмар поглядел сверху вниз на сына и велел:
— Тащи в кабинет перья и чернильницу да прихвати пергаментов побелей.
В комнате, гордо именуемой кабинетом, упомянутых предметов Игмор не держал, зато там всегда хранился запас вина.
Баронет кивнул и умчался — он расспросит отца в кабинете.
Когда Отфрид, груженный письменными принадлежностями, появился в комнате, Фэдмар уже был там. Развалившись в кресле, барон снова читал послание и бранился, поминая родословную проклятых Лоренетов, к предкам которых причислял псов, ослов, свиней и так далее — целый зверинец. Отцовская версия происхождения владельца соседнего замка Отфриду была давно известна, поэтому паренек выслушал поток сквернословия не моргнув глазом. Наконец Фэдмар швырнул пергамент на стол, так что украшающие письмо печати громко затарахтели, и объявил:
— Проклятые трусы!
— Лоренеты, батюшка? — подхватил Отфрид. Он знал, что отцовское красноречие требуется поддерживать короткими репликами. — Но ведь гонец не от них? Это графский герб?
— Да, Отфрид, нас почтил посланием его светлость Оспер. Треклятые Лоренеты, сучье отродье, принесли ему жалобу. Помнишь того парня, у которого мы прихватили бабу с гаденышем? Я ведь отпустил их, волоса на голове не тронул! Ч-черт, даже это припомнили. А вообще, список претензий большой.
Барон умолк, и Отфрид осторожно вставил:
— Да, батюшка. Список и должен был оказаться большим. Мы не сидим сложа руки.
— Верно, клянусь шпорами! — вскричал отец. — Список должен быть велик, и, ручаюсь, вскоре он пополнится! Лоренеты дорого заплатят мне за эту подлость! Жаловаться графу! Тьфу! Вот слизняки! — Барон, ворча, полез под стол и извлек кувшин. Встряхнул, выдернул зубами пробку. — Ладно, Отфрид, ты можешь идти. Мне надо сосредоточиться над посланием.
Последние слова Фэдмар произнес, наклоняя горлышко кувшина над серебряным кубком. Полилось вино.
— Письмо графу? — спросил Отфрид, раскладывая перед отцом пергаменты, чернильницу и футляр с перьями.
— Нет… — Барон сделал первый глоток, подумал, допил вино и кивнул: — Ступай!
Отфрид повернулся и пошел прочь, за спиной снова раздался плеск — барон наливал вторую порцию.
Теперь Отфрид задумался над тем, что в мире существуют и иные силы, помимо дружины отца и солдат соседей. Есть граф… Барона Фэдмара заметно беспокоит вмешательство этого вельможи в распрю с Лоренетами. Но граф — наместник короля, а его величество, конечно, куда могущественнее Оспера. Мир чересчур велик и сложен — есть в существующем порядке вещей нечто неправильное. Гораздо проще делить Вселенную на замок Игмор — и прочее. Делить людей на Игморов — и слуг. Когда-нибудь так наверняка и обернется. Наверняка.
К обеду отец не вышел — должно быть, увлекся сочинением письма, так что Отфриду пришлось сидеть одному во главе стола у стены, украшенной мозаикой. Было любопытно, что затевает барон, но Отфрид не беспокоился — по крайней мере имя адресата он сможет вызнать, когда станут снаряжать нарочного.
Гонец уехал на следующий день, да не один, а в сопровождении трех латников. Это было удивительно: никогда прежде отец не проявлял такой заботы о бумагах. Стараясь не подать виду, что заинтересован, Отфрид крутился поблизости, пока конвой снаряжался и седлал коней. Наконец прозвучал пункт назначения — замок Эрлайл. Название показалось знакомым, но кем приходится отцу адресат, юный баронет не припоминал.
Из разговоров Отфрид понял, что граф Оспер вызывает отца на суд. Истцы — не только Лоренеты, но и еще кое-кто из соседей. Лоренет же выступит представителем группы жалобщиков. Баронет видел, что отец волнуется, и старался пореже попадаться ему на глаза.