Каждый день рано-рано вставала царица Пасифая. Купалась в теплой воде, настоянной на благовониях, заплетала волосы косичками, надевала свои самые красивые платья с разноцветными оборками, стан стягивала корсажем и с открытой грудью, по придворной моде (а грудь у нее была великолепная), в изящной шляпке на голове шла к своему возлюбленному. В пути вынимала зеркальце, поправляла прическу, меняла местами драгоценные украшения так, чтобы возлюбленный все это оценил. В изящных туфельках бродила по горам и вечером возвращалась усталая, с разбитыми ногами, в платье, изодранном так, что впору было его отдать кому-нибудь из кухонных девушек.
Закрывалась, никого не хотела видеть, а если и вызывала прислугу, то разве только для того, чтобы отдать приказ зарезать такую и такую яловку – и немедленно! Терзаемая ревностью и неудовлетворенной страстью, царица засыпала тяжелым сном, полным знойных видений и миражей. Никто не смог ей посоветовать поехать в Ахею: там течет чудодейственная река Селемн,[38] и стоит только омыться в ее водах, как забудешь все любовные терзания и тоску.
Не видя ниоткуда спасения, Пасифая решила довериться единственному человеку, который был в состоянии ей помочь. Пошла к Дедалу,[39] афинянину. Известно было, что он все умеет: и по камню резать, и водопровод исправить, и канал построить. Как позднее оказалось, умел даже летать по воздуху. Пасифая призналась ему в своих затруднениях. Сначала он не понял, зачем она ему это рассказывает. Царица обещала ему золото и угрожала карой, но не сказала прямо, чего желает. В конце дала ему понять, что на возлюбленного надо произвести впечатление, будто она корова. Может быть, подойдет что-нибудь искусственное, какая-нибудь машина… Дедал понял, кивнул головой и взялся за работу.
Через несколько дней все было готово. Мастер выстрогал из дерева весьма подходящую корову и так искусно накрыл ее шкурой, что даже самый хитроумный бык не обнаружил бы подвоха. Внутри была выдолблена полость. Пасифая поднялась по сходням и там укрылась. Корову принесли на луг и привели быка. Самая ужасная страсть, когда-либо сжигавшая женщину изнутри, была удовлетворена. Через деревянную морду мнимой коровы вырывались дикие крики бешеного наслаждения.
Что сталось с быком, неизвестно. Пасифая же в положенный час родила чудовище, голову оно имело бычью, остальное тело – человеческое. Назвали его Минотавром. Он был неукротим и жаждал крови человеческой. Его убил Тесей, молодой афинский герой. Пасифаю Минос велел заточить. В печали и скорби скончалась дочь бога солнца.
АМФИТРИОН
Царица Алкмена была прекрасна. Ее голубые глаза были как васильки, темные и одновременно искрящиеся особым блеском, подобно двум озерам, в которых утопают мерцающие отображения звезд. Поэты воспевали ее стройные ноги и безупречную добродетель:
Ею мог гордиться супруг Амфитрион, с кем она пребывала в беотийских Фивах в изгнании. Он часто покидал ее, отправляясь на войну. И тогда только и думал об отмщении врагам своим, из-за которых покинул родной край.
Алкмена оставалась одна. Сидела с прялкой в кругу своих служанок, пела вместе с ними, слушала старые сказки, а когда рассказывала сама, то те слушали, отложив свою работу. В другой раз, присев на пол, бросала кости, находя в игре не только развлечение, но и ворожбу о скором возвращении супруга. Вечером направлялась очень печальная в свой альков и перед сном твердила имя Амфитриона.
Такой увидел ее Зевс и полюбил. Если верить мифам, это была последняя смертная дева, которую любил Зевс. А увидев ее чистоту и добродетель, понял, что ни дождь золотой не наполнит ее верного лона, ни обманчивый лебедь не проникнет за ее пояс, который имел право снимать только Амфитрион. И тогда Зевс решился принять облик обожествляемого ею супруга.
Никогда, ни в каком воплощении не чувствовал он себя столь плохо и непривычно. Не знал, хорошо ли сыграет свою роль и не выдаст ли себя каким-нибудь жестом, не свойственным Амфитриону. Долго с высоты Олимпа присматривался к увлеченному войной герою и перед зеркалом подражал его хватке. Наконец отважился спуститься на землю. Уже под вечер он очутился в темных сенях двора. Сопутствовал ему Гермес, переодетый оруженосцем Амфитриона.
При виде супруга радостными слезами заплакала истосковавшаяся Алкмена. Целовала его глаза, прижималась к нему, расспрашивала. Зевс-Амфитрион вынул заранее приготовленный золотой кубок, чудный резной гребень из слоновой кости и жемчужное ожерелье – как будто из военных трофеев, а видя, что женщина принимает его за истинного супруга, начал рассказывать, как громил врагов, что свершил и как отважно держался. На испуганные вопросы Алкмены, не ранен ли, вынужден был сбросить одеяния и показать части тела, каждую особо.
Уже звезды начали бледнеть, когда Зевс-Амфитрион вышел к Гермесу, спавшему в сенях, и дал ему какие-то таинственные приказания. Гермес, сбросив свое человеческое обличье, распростер крылышки у ног и полетел. Отец же богов и людей вернулся к ложу Алкмены.
И когда прекрасная дева одаривала своими сияющими прелестями мнимого супруга, на краю земли, на рубеже дня и ночи, такая шла беседа между посланником богов Гермесом и Гелиосом, дающим свет.[41]
Гермес. Гелиос! Зевс повелел, чтобы сегодня, завтра и послезавтра ты оставался дома и не выезжал. Все это время должна длиться ночь. Пусть Оры распрягут твоих коней, тебе же следует погасить свои факелы и наконец после стольких трудов отдохнуть.
Гелиос. Это совсем новое и неслыханное повеление, Гермес. Никаких ошибок на своей дороге я не совершал, ни коней по бездорожью не гонял, чтобы он мог так на меня разгневаться и ночь в три раза длиннее дня учредить.
Гермес. Ничего подобного. Это не навсегда: просто на этот раз ему нужна ночь подлиннее.
Гелиос. А где же он теперь? Откуда тебя ко мне послал?
Гермес. Из Беотии, он там с женой Амфитриона, которую любит.
Гелиос. И для этого ему мало одной ночи?!
Гермес. Нет. Но потом должен возникнуть весьма воинственный бог, а такого за одну ночь не сделаешь.
Гелиос. Хвала богу за такую работу! Однако, между нами говоря, Гермес, во время Крона таких дел не случалось. Тот никогда не ускользал с ложа Реи и не покидал неба, чтобы провести ночь в Фивах. День был днем, а ночь всегда была такой длины, которая подобала поре года. Ничего не делалось вопреки обычаям и законам. Крон никогда не забавлялся со смертными девами. И теперь из-за какой-то треклятой куклы все порядки идут вверх ногами, кони после такого продолжительного безделья будут уже никуда не годны, да и дорога, три дня не катанная, испортится. Вот к чему ведут Зевсовы интрижки. Бедные люди должны сидеть в темноте и ждать, пока этот великий атлет, которого ты предсказываешь, не будет готов.
Гермес. Гелиос, тише! Такие речи добром не кончатся. После тебя навещу Селену и Гипноса с повелением Зевса: богиня луны отправится в путь, а Гипнос примется за работу, чтобы никто из людей не заметил, что ночь продолжается так долго. И все-таки эта ночь кончилась, Зевс вернулся на Олимп. Тем временем муж Алкмены – Амфитрион, настоящий Амфитрион, вернулся домой. Удивился, что жена не встречает его с той радостью, на которую он рассчитывал. Но недолго над этим задумывался, взошел на ее ложе и до утра там пребывал, такова была его любовная утеха.
Утром оба были в изумлении. Алкмену удивил неугасимый любовный пыл Амфитриона, необъяснимый даже столь долгой разлукой. Амфитрион был озадачен утомлением супруги и ее холодностью и уж совсем не понимал, почему та прерывала его рассказы в самом начале.
– Знаю, слыхала, – говорила она, – и зачем повторяешься? Уже вчера рассказал мне обо всем.
И тогда он понял, что это дело богов. Поняла это и Алкмена, которая в своем лоне уже понесла Геракла.
38
… чудодейственная река Селемн – жил когда-то пастух по имени Селемн, который любил одну нимфу. Нимфа отвечала ему взаимностью, но, когда минуло очарование его юности, бросила его. Селемн умер от горя. Добрая богиня Афродита превратила его в реку того же названия. Но Селемн и в этом образе продолжал оплакивать свою утрату. Тогда киприйская дева облагодетельствовала его вторично, наделив свойством забвения обид. С тех пор воды Селемна могли исцелять любовные муки. В городе Кизике был, говорят, источник, напившись из которого, можно было забыть любовь.
41
Беседа Гермеса с Гелиосом заимствована из «Диалогов» Лукиана из Самосаты.
История Амфитриона излагается здесь весьма кратко. Автор сам сожалеет об этом. Его утешает надежда, что читатель, заинтересованный необычным приключением, пожелает более подробно познакомиться с его развитием в комедиях Плавта, Мольера и Клейста.