Если мы повернем эту карусель на столетие назад, то обнаружим, что именно «истеричные женщины» заставляли Фрейда рекламировать ныне знаменитое сексуальное решение проблемы: «Нам достаточно хорошо известно единственное лекарство от этого недуга» -- пишет Фрейд (Freud, 1977), цитируя знаменитого венского гинеколога Кробака - «R. penis normalis dosim repetatur» (стр. 938) (один нормальный пенис неоднократно). [Не следует забывать, что Фрейд был, прежде всего, практикующим психиатром, искавшим причины и методы лечения неврозов, обусловленных конфликтом унаследованной из прошлого иудео-христианской морали с новым рациональным мировоззрением. В той ситуации предписывавшееся им лечение было вполне адекватным. Более того, в своей работе «Проект» Фрейд высказывал догадку о биологических корнях сексуальных неврозов (и психозов); именно с этими еще до конца не понятыми биологическими факторами в наши дни нередко приходится иметь дело не только сексологам, но и клиническим психиатрам (пер.).]
В достаточных дозах. Весьма вероятно, что при небольшом тантрическом просвещении, люди, собирающиеся в баре Гарри, могли бы открыть это тантрическое измерение глубокой связи друг с другом - связи, отводящей энергетический разряд, но обеспечивающей «несексуальное» удовлетворение потребности в близости, которой, в ином случае, можно было ожидать или надеяться достичь в постели. Как комментирует Гэри:
До того, как я это попробовал, я бы никогда в это не поверил. Когда я держал Бет, мы начинали дышать вместе, и мое сосредоточение становилось поглощенным нашим синхронным дыханием. Мы были как один живой организм, и когда мы разделялись, это чувство становилось более глубоким.
Рассматривая эротический целибат, мы походим к чему-то, что ново для большей части нашей культуры. Некоторые люди, возможно, сочтут его «чудачеством», хотя его практиковали на протяжении тысячелетий; другие могут считать его эмоционально бесплодным, хотя соответствующая литература полна страстными описаниями блаженства. Для любого личного контакта с реалиями брахмачарьи необходима непредвзятая открытость.
От предвзятых суждений трудно отказываться, и, в общем смысле, секс, как правило, будет представляться более привлекательным, чем тантрическая сублимация - не потому, что первый предпочтительнее последней, а потому, что секс имеет дело с эмоциональными градиентами желания. Если рискнуть сравнивать, то можно было бы сказать, что сублимация в большей степени имеет дело с эмоциональными градиентами глубины.
Для некоторых людей, эпизоды этой книги, описывающие эротику сублимации, будут бледнеть по сравнению с желанностью обычного секса, но с точки зрения глубины они будут брать свое. Это не значит, что секс не может быть глубоким, или что в брахмачарье недостает страстных желаний. Страсть сублимации нередко может оказываться не менее горячей и вдохновляющей, чем страсть, вдохновляющая секс. Тим описывает, как сублимация оживляет йогу:
Я удерживал позу лука и ощущал эту дрожь, а потому сдавался и начинал переходить из одной позы в другую в ее собственном ритме, как в сексе, но в этом движении было спокойствие. Я ни о чем не думал, и просто наблюдал, как все это происходит.
Чтобы понимать, что происходит в этих тантрических переживаниях, мы должны чувствовать их слегка иными средствами восприятия, чем те, что обнаруживают сексуальную желанность. Мы должны использовать средства восприятия, которые способны чувствовать, возможно, «менее желанный», но более глубокий эротический опыт полного отсутствия желания, например, пробуждение глубоко дремлющей энергии в позвоночнике, или полные печали сердечные оргазмы, которые могут возникать в медитации с задержкой дыхания.
В такой культуре, как наша, в столь значительной степени основанная на определении, удовлетворении, и даже создании желаний, глубина будет подвергаться еще большей маргинализации. Мы видим рекламу с сексуальным кем-то, уезжающим в блестящем «Мерседесе» к пылающему закату, и с вожделением вспоминаем машину. Мы забываем мистическую глубину заката, и даже подробности внешности водителя. В наших мыслях остаются лишь те черты, которые казались нам желанными. Невыразимые красоты и качества служили просто оформлением для сексуальной красной машины. Мы хотим вещей, которые заставляют нас чувствовать желание - такова природа желания. Быть может, пора так же стремиться к глубокому, как мы стремимся к желанному.