- Он внаглую нас снимал! Ненавижу! Надо было сильнее напинать, зубы выбить, чтобы говорить не мог! Я могу подать заявление, что он нашу личную жизнь... что подсматривал... что... - юноша от волнения не сразу вспомнил нужное слово, - что вторгался! Да, я хочу подать заявление! В суд!
- Вы признаёте, что видели этого человека, видели, как он вас фотографировал? Чем и как вы его ударили? Били кулаками или ногами? Значит, камнем... Что сделали, когда он упал? Сколько ударов камнем нанесли?
Зеев задавал вопросы, прилежно записывал и торжествовал - он раскрыл убийство! Хотя парень отрицал, что бил Ицика, но понятно же - гнев быстро не схлынет. Сто процентов, Артём погнался, поднял тот же камень и...
Однако парень упорно повторял - бросил камень, и всё. Начиная злиться, Зеев повысил голос, как привык в России, но тут уж Артём то ли опомнился, то ли разволновался чересчур, и тоже перешёл на крик. Теперь он уже не казался симпатичным, наоборот, стал противен Зееву, как любой убийца.
Приостановив допрос, следователь открыл бутылку с водой, сделал несколько глотков, остужая уставшее горло. Встал, посмотрел в окно на панораму моря, на полоску пляжа, на вытянутый крестик мола. Место убийства отсюда смотрелось совершенно невинно, а заводь, в которой плескались убийца и его жена, терялась за насыпью.
"Жаль, что свидетелей не найти. Но завтра дактилоскопия будет готова. Стану ловить на противоречиях, выведу на место, где он запутается во вранье!"
Приняв решение, Зеев подвинул парню запись допроса:
- Прочтите и распишитесь, что записано верно. Сейчас едем в участок, так снимут отпечатки пальцев. После этого - свободны, но прошу вас никуда из гостиницы не уезжать и далеко не уходить. Пляж, ресторан, набережная - не больше. Телефон берите с собой. Завтра поговорим подробнее.
- А что с ним? - осмелился спросить Артём. - В больнице? Я же несильно ударил!
Следователь отвернулся, позвал оперативника, который из русского понимал только ругательства и некоторые слова:
- Зэу, хакира истаема. Бо ниса летахана!* - подержал паузу, сколько мог, и лишь тогда с нажимом произнёс, обернувшись к парню, почти кипящему от гнева. - Он умер ещё вчера. Вы его убили. Едемте!
___________________________
*- Всё, следствие закончено. Поехали в участок! (иврит)
*
Результаты вскрытия поступили во второй половине дня. Сказать, что они удивили - ничего не сказать. От логических построений Зеева не осталось камня на камне.
- Ицик захлебнулся. Лёгкие полны морской воды, разбитая морда и неглубокая рана на затылке - прижизненные. Хотя, царапины, по сути...
Баскин ткнул пальцем в снимок, но следователь отмахнулся - он видел это на трупе. Да и какое значение имели мелкие раны, если не они привели к смерти? Задать важный вопрос Зеев не успел - перед ним шлёпнулись ещё две фотографии, а голос Тома зазвенел торжеством:
- Но особенно отмечу два следа. Небольшой синячок на скуле и широкий - на затылке.
- Что это значит?
Зеев хмуро уставился на эксперта. Тот держал паузу, глядя в глаза следователя. Если бы это происходило в России, то можно уже было переходить на мат, но долбаный Израиль привил бывшему Владимиру Кустову бесконечное по былым меркам терпение. И выработал полезные приёмы. Чтобы скрасить ожидание, всегда полезно занять руки делом, например, закурить.
Он неторопливо извлёк пачку, заглянул внутрь, критически оценил пять оставшихся сигарет, выбрал одну, покрутил в пальцах, словно разминая, как некогда его отец поступал с беломориной. Нужды в том не было, но ритуал же!
И вот размятая сигарета снова осмотрена, вставлена в губы. Теперь наступило время прикуривания. Он медленно извлёк зажигалку, не пластиковую одноразовую, а солидную "Зиппо". Откинул крышечку, положил большой палец на зубчатое колесо. Чиркнул.
Золотое пламя вспыхнуло в ограждении, которое похоже на рыцарское забрало и - по заверению производителя - гарантирует незадуваемость в любых условиях. А затем кончик девственно белой трубочки с табаком ожил: табачная соломка скорчилась в жаре, обуглилась, и красный огонёк хищно бросился пожирать её.
Пауза. И апофеоз - выдох белого дымка вверх, в потолок.
По времени такое действо занимало больше минуты, а действовало на нормального человека - словно укусы муравьёв, проникших в шорты. Том признал поражение на второй затяжке:
- Тебе неинтересно?
- Почему это? Жду.