Как терпят скучных приставал таких!
Проктофантасмист
Я, духи, это вам в лицо скажу:
Сегодня я не одержал победы,
Но я еще раз как-нибудь приеду
И уж тогда конец вам положу!
Танцы продолжаются.
Не пощажу ни сил своих, ни дней,
Чтоб извести поэтов и чертей.
Мефистофель
Сейчас он в лужу сядет для поправки.
Он гнев смиряет, охлаждая зад.
Поставленные к копчику пиявки
От вида духов дух его целят.
(Фаусту, переставшему танцевать.)
Что ж даму упустил ты в заключенье
И почему упорно так молчишь?
Фауст
Ах, изо рта у ней во время пенья
Вдруг выпрыгнула розовая мышь.
Мефистофель
Ну что ж, не каждое ведь лыко в строку.
Благодари, что мышка не сера,
И не горюй об этом так глубоко!
Фауст
Затем…
Мефистофель
Ну, что ж?
Фауст
Взгляни на край бугра.
Мефисто, видишь, там у края
Тень одинокая такая?
Она по воздуху скользит,
Земли ногой не задевая.
У девушки несчастный вид
И, как у Гретхен, облик кроткий,
А на ногах ее — колодки.
Мефистофель
Зачем смотреть на тот курган?
Ведь это призрак, истукан
Из тех видений и иллюзий,
Вблизи которых стынет кровь.
Пожалуйста, не прекословь.
Небось ты слышал о Медузе?
Фауст
Покойница, которой глаз
Рука родная не закрыла!
Да, это тело Гретхен милой,
Которая мне отдалась!
Мефистофель
Тут колдовской обычный трюк:
Все видят в ней своих подруг.
Фауст
Как ты бела, как ты бледна,
Моя краса, моя вина!
И красная черта на шейке.
Как будто бы по полотну
Отбили ниткой по линейке
Кайму, в секиры ширину.
Мефистофель
Ей голову срубил Персей.
Она снимается, как крышка.
Для обезглавленной ловчей
Брать иногда ее под мышку.
Зачем ты растравляешь боль?
Смотри, как шумно на поляне,
Как в Пратере во дни гулянья.
Театр приехал на гастроль.
Повеселить тебя позволь.
Что тут дают?
Servilbilis
(Подлиза)
Сейчас начнут премьеру
Седьмую, между прочим, за сезон.
Театр привержен к новостям без меры.
Однако перейдемте в павильон.
Идет любительское обозренье
В любительском к тому же исполненье.
Я тоже труд любителей делю:
Я поднимать им занавес люблю.
Поэтому я должен удалиться.
Мефистофель
На Брокене и место этой птице».
Перевод Б. Пастернака (Цитируется по изданию: И. В. Гете. Фауст. М., 1969.)
Фрагмент 58.
Джованфранческо Страпарола. «Приятные ночи»
«Ночь X. Сказка IV
Гражданин Комо Андриджетто из Вальсабии на смертном одре составляет завещание; свою душу; а также души своего нотариуса и духовника он отказывает дьяволу и умирает по этой причине осужденным на вечные муки.
…В Комо, — небольшом городке Ломбардии, находящемся невдалеке от Милана, обитал один горожанин, прозывавшийся Андриджетто из Вальсабии. Этот Андриджетто владел такими обширнейшими поместьями, огромнейшими стадами, что никто во всем городе не мог бы сравниться с ним, но его нисколько не грызла совесть, сколь бы скверными ни были творимые им дела. Итак, будучи первейшим богачом и держа в закромах уйму пшеницы и другого зерна, которую ему доставляли его поместья, он никоим образом не желал продавать хлеб за деньги ни купцам, ни кому иному, а раздавал все свои урожаи бедным крестьянам и другим обездоленным. Делал он это вовсе не потому, что имел намерение помочь беднякам, но ради того, чтобы вырвать у них из рук тот или иной участок земли и тем самым увеличить свои поместья и урожаи; и он всегда норовил выбрать такое поле, которое принесло бы ему наибольшую выгоду, с тем чтобы мало-помалу подчинить себе всех в округе. Случилось так, что эти края постиг великий недород, и он был таков, что во многих местах мужчины, женщины и дети мерли от голода. По этой причине все окрестные крестьяне, и с равнины и с гор, стали обращаться за помощью к Андриджетто, и кто отдавал ему клочок луга, кто — леса, а кто и возделанной пашни и взамен уносил пшеницы или какого другого зерна, сколько кому было нужно, и такое множество просителей отовсюду устремлялось в дом Андриджетто, что казалось, будто там отмечается юбилейный год. Был у Андриджетто нотариус по имени Тонисто Распанте — человек в нотариальном деле чрезвычайно сведущий, а в искусстве обирать крестьян превосходивший кого бы то ни было. В Комо существовал закон, воспрещавший нотариусу составлять купчую крепость, если в его присутствии и при свидетелях продающему не были вручены деньги за приобретаемое имущество. Поэтому Тонисто Распанте не раз говорил Андриджетто, что ему не по душе составлять подобные купчие; ведь они нарушают установленное действующими законами, и он не хочет подвергнуться каре. Но Андриджетто в ответ осыпал его бранью и угрожал лишить жизни, и, так как был он человеком рослым и одним из виднейших в городе и всегда почитался столь же красноречивым, как святой Иоанн Златоуст, нотариус делал все, что бы тот ему ни велел. Случилось так, что Андриджетто пришла пора исповедоваться, и он послал своему духовнику великолепные и роскошные яства и сверх того кусок превосходнейшего сукна на две пары чулок — для него и для его домоправительницы, и условился с ним, что на следующий день явится к нему исповедоваться. Мессер священник, поскольку Андриджетто был влиятельным гражданином и богачом, получив обильную мзду, встретил его приветливо и принял любезно и ласково. Пав на колени перед священнослужителем и усердно обвиняя себя в многочисленных прегрешениях, Андриджетто заговорил и о кабальных договорах, которые он заключал, и подробно поведал о них своему исповеднику. Священник, который был человеком весьма сведущим и начитанным и хорошо знал, что договоры Андриджетто кабальные и ростовщические, принялся робко и мягко его порицать, разъясняя ему, что он обязан возместить нанесенный его беззакониями урон. Андриджетто, которому слова священника пришлись не по вкусу, ответил, что тот, видимо, и сам не знает, что говорит, и пусть сначала получше осведомится о том, что он, Андриджетто, до этого времени совершил. Священник, которого Андриджетто не раз щедро награждал, побоялся, как бы тот его не покинул и не ушел исповедоваться к кому-либо другому, и посему безотлагательно дал ему отпущение грехов и, наложив на него легкое покаяние, не стал его дольше задерживать, и довольный Андриджетто, вложив ему в руку флорин, ушел. Случилось так, что спустя короткое время Андриджетто жестоко занемог, и его болезнь оказалась такою, что врачи предрекли ему скорую смерть и даже перестали его навещать. Друзья и родичи Андриджетто, видя, что его болезнь сочтена врачами смертельной и неизлечимой, с завидною находчивостью дали ему понять, чтобы он исповедался и уладил свои дела, как подобает всякому католику и доброму христианину. А он, обуреваемый жаждой наживы, дни и ночи помышлял лишь о том, как бы еще больше возвыситься, не страшился смерти, гнал прочь от себя всех, кто ему хоть словом напоминал о ней, и приказывал приносить то ту, то другую вещь, находя в созерцании их развлечение и удовольствие. После длительных увещаний родичей и друзей он в конце концов согласился пойти навстречу их пожеланиям и распорядился вызвать своего нотариуса Тонисто Распаите и духовника отца Неофито, ибо захотел исповедаться и привести в порядок свои дела. Явившиеся на его зов духовник и нотариус предстали пред ним и сказали: «Мессер Андриджетто, да возвратит вам Господь утраченное здоровье. Как вы себя чувствуете? Крепитесь духом, не бойтесь и не тревожьтесь, ибо вскоре вы исцелитесь». Андриджетто ответил, что он тяжело болен и что сначала хотел бы навести порядок в своих делах, а затем уже исповедаться. Духовник принял на веру его слова, усиленно убеждая его помнить о всемогущем Господе Боге и руководствоваться в своих действиях Его волею, ибо, поступая подобным образом, он восстановит свое здоровье. Андриджетто приказал призвать семерых мужчин, дабы они стали свидетелями его устного и последнего волеизъявления. Свидетели явились и представились больному, и Андриджетто спросил нотариуса: «Тонисто, какую плату вы обычно взимаете за составление завещания?» Тонисто ответил: «В соответствии с принятой у нотариусов расценкой — один флорин, а, вообще говоря, бывает и больше, бывает и меньше, по усмотрению завещателей». — «Итак, — произнес Андриджетто, — бери два флорина, но смотри, пиши только то, что я прикажу». Нотариус ответил, что так и поступит. И, начав с обращения к Вышнему Богу, отметив год от Рождества Христова, месяц, день и все прочее, как это принято в нотариальных актах, он начал писать нижеследующее: «Я, Андриджетто из Вальсабии, в здравом уме, хоть и немощный телом, завещаю душу мою Создателю моему Господу, коему возношу столь великую, сколь только могу, бл