— Подойди, — приказала Каблукову Квартилла (так звали матрону, о чем Д. К. узнает чуть позже), и Джон Иванович послушно подошел к господскому ложу. Квартилла протянула свою белую холеную руку и сильно сжала каблуковский член в кулаке.
— А ничего, — тоном знатока изрекла она некоторое время спустя, — тут хватит и на тебя, Хрисида, и на меня, отошли слуг.
Упомянутые слуги моментально исчезли из триклиния, Хрисида же принялась зажигать светильники, до краев наполненные ароматно благоухающим маслом.
— Только чего он у тебя такой беспомощный? — со смешком спросила Каблуком Квартилла (к этому времени Д. К. уже знал, как ее зовут). — Такой белый и большой, а такой болтающийся!
— Госпожа, — сказал ДК. и вдруг рухнул на колени, — госпожа, именно из–за того, что он болтается, я и оказался в вашем достойном городе…
— Как это? — изумилась Квартилла, отпуская каблуковский хуй. — Ну–ка, расскажи! Хрисида, иди сюда!
В это время в залу вошли два раба, один из них нес большой запечатанный кувшин с вином, второй — поднос, уставленный сластями и фруктами. Хрисида сломала печать на кувшине, раб–виночерпий плеснул сперва на пол, а потом в подставленную Хрисидой чашу. Дамочка отхлебнула из чаши, посмаковала и сказала, поворачиваясь к госпоже:
— Настоящий фалерн!
Рабы исчезли, предварительно наполнив чаши доверху, Каблукову было предложено взгромоздиться на среднее место нижнего ложа, Хрисида же, скинув с себя столу и оставшись такой же голенькой, как и Каблуков, заняла нижнее место. Квартилла, тоже успев раздеться, возлежала (сие уже было сказано) на хозяйском месте нижнего ложа. — Ну, рассказывай! — вновь повелела она Каблукову.
Что же, Каблуков отхлебнул из чаши настоящего фалерна, зажевал его засахаренными финиками и начал рассказывать свою печальную историю. Квартилла слушала ее, посмеиваясь, иногда пробегая пальчиками левой руки по каблуковскому члену, беря его в ладонь и крепко сжимая, как бы пытаясь определить, правду ли он говорит, а Хрисида слушала, широко раскрыв свои зеленые (да, зеленоглазой и рыжеволосой была Хрисида, с матово–белой кожей и небольшими розовыми сосочками на маленькой, но упругой груди; грудь же Квартиллы была высокой и статной, а соски — двумя крупными коричневыми горошинами, еще недавно доведшими бы Джона Ивановича до полнейшего безумия) глаза и приоткрыв маленький рот, обнаживший два ряда белоснежных ровных зубов.
— Ну и дела, — напевно протянула Хрисида, когда через час с небольшим Каблуков добрался, наконец, до того самого момента, когда он решил поссать у каких–то ворот, услышал за спиной свирепое рычание собак и увидел ярко горящий факел в руках Хрисида (надо отметить, что рассказывал он подробно и честно, и даже про князя Фридриха поведал, и про сегодняшнюю попытку онанизма, то бишь мастурбации — термин этот, как известно, принадлежит именно римлянам), все, абсолютно все выложил Каблуков двум дамам, уютно возлежащим радом с ним на ложе, — неужели мы не сможем ему помочь, госпожа?
Квартилла засмеялась, а потом, подумав немного и еще отпив из чаши разведенного водой (так положено в приличных домах) фалерна, сказала:
— Отчего бы, надо попробовать.
Изумленный Каблуков понял, что гораздо больше всех этих таинственных, да попросту фантастических событий, о которых он поведал, милых дам взволновала история его полового бессилия. — А что, — с надеждой спросил Каблуков, — вы думаете, что–то получится?
Тут уже засмеялась Хрисида, а Квартилла, встав с ложа и даже не накинув столы, предложила Д. К. и служанке следовать за ней. Они вошли в небольшую дверь в торце залы и оказались в узком коридоре, из которого одна дверь вела, как позже узнал Каблуков, в спальню Квартиллы, а другая — во внутренний дворик с расположенной там баней.
Именно в баню и повели разморенного вином, сластями да еще фруктами Д. К. Его посадили в большую ванну, заполненную теплой водой, потом Хрисида залезла в эту же самую вашу и принялась намыливать каблуковскую промежность, в то время как Квартилла делала Каблукову массаж спины, помогая рукам своей большой и высокой грудью. Джону Ивановичу было хорошо, было очень сладостно и нежно, хотя член все так же беспомощно болтался между ног, но женщин это не разочаровывало, новая игрушка, доставшаяся им, еще не успела надоесть, и, хорошо отмыв Д. К., насухо протерев и намазав самыми разными благовониями, дамочки, матрона Квартилла и ее служанка Хрисида, проводили Д. К. в спальню, созданную, собственно говоря, не столько для спанья, сколько для любовных утех.
Вся комната была расписана разными эротическими сценами, по четырем углам кровати возвышались четыре огромных фаллоса, которые Квартилла ласково называла приапами, да и на покрывале золотом и серебром была выткана сцена групповой любви.