-- А чё тянуть? Ты ведь понимаешь, не маленькая, что ежели мужчина зовёт женщину в гости, то не крестиком вышивать и в шахматы играть! Тем более, что я уже лет сто не вышиваю! Интернет поганый совсем мне голову заморочил... Так что, разоблачайся! Не тяни.
-- Кто вас разберёт старых федералов. Я думала, ты бедный несчастный на стареньком диване коньки точишь - на тот свет готовишься. А ты вон...за бутылём отдыхаешь...
-- Какое ваше поколение грубое! Лишённое романтики и обхождения...
-- Какая романтика! Если медучилище кончила аж девять лет назад, а принца своего так и не нашла! Думала - придёт он ко мне укол делать, а я ему так вставлю, что влюбится сразу и замуж позовёт!... Ладно. Разденусь так и быть! Только музыку включи...
-- Это можно.
И заиграла барабанная музыка. Да так громко и ритмично, что ноги сами вскочили и заплясали, а руки принялись кофточку расстёгивать. Вспомнила она, как в кинофильме заграничном за палку держатся и оголяются девицы бесстыжие. И что-то с ней случилось такое, что понравилось самой... И не стало никаких преград. И обнажилась Снег по самое не горюй.
Старик сначала внимательно и с улыбочкой наблюдал, а потом закрыл глаза и сказал:
-- Ладно. Хватит. Нашёл я тебя, Катрин!
И задумался глубоко, ровно помер.
-- Эй, дедушка! - завопила Елена. - Мне неловко голой-то!
-- Тело твое мне подходит. Изгиб твоего бедра - как у моей незабвенной Катрин.
-- А лицо?
-- Лицо? Лик, личность, личина...Неважно. Да и зачем мне твое лицо? Это из другой епархии, для меня тело важно. Только тело. Твое мне подходит. Телесное - это мое воплощение красоты. Природа создает необычайные формы, но женское тело - это вершина творения. Только природа и Бог могли такое придумать. Я же кукловод, а не творец... А ты, касатка, вино пей!
И из бутылки вино само полилось в бокал. И голая женская рука потянулась за бокалом. И выпила Снег вино до дна, как в кино про красивую жизнь.
-- Вкусное. Но непонятно, при чем тут мое тело. Не 60-90-60.
-- Как это вульгарно! Дело не в сантиметрах, а в том, что я обожаю определенные пропорции. Эта моя прихоть, моя страсть. И началось это так давно, что тебя и в программе не было...Вот помню, стоим мы около Данцига..., и вдруг...А впрочем...иди ко мне!
Тут всё смешалось в голове Снег, упали её очки и разбились, и взвились её волосы вверх от силы неведомой, и понеслась куда-то во времени и пространстве, и почувствовала она свободу в себе и значимость происходящего.
А старикашка вдруг тоже стал двигаться вместе с ней. Его невыразительно лицо, смуглое и в морщинах, стало бесконечно меняться и молодеть: уже яркие голубые глаза смотрели на неё со страстью и почтением. А дальше тоже было как в кино, только стремительнее. Мир вокруг преобразился в невиданный интерьер: вместо потолка - чёрное звёздное небо, вместо стола - роскошная кровать, на её теле - нежнейшая шёлковая рубаха, а вместо старика - уже высокий сильный мужчина с культуристским уклоном в белой набедренной повязке, за спиной его выросли могучие крылья. Он обнимал её руками сильными, он обволакивал её словами нежными, и она растворялась в его желании. И такое невыразимое чувство блаженства и покорности охватило её, что перестала она вообще что-либо соображать и оценивать.
Долго ли времени прошло или коротко, не ведала. Только оказалась она опять около стола старинного и тяжелого в комнате с высоченными потолками и жарким огнем в огромном камине. А он лежал на кровати и смотрел нежно.
-- Прикажи, моя красавица, и я сделаю для тебя всё, что пожелаешь!
Он упал на колени, склонил голову к её коленям. Снег совсем смутилась, а потом внезапно оттолкнула мужика от себя и расхохоталась.
-- О-о! Такой ты мне гораздо больше нравишься, Катрин.
-- Я не Катрин...
Он только слегка улыбнулся.
-- Это неважно. И потом опять целовал её так долго и сладко, что впервые в жизни почувствовала она себя столь прекрасной и значимой. Опять играла небесная музыка, опять пила она вино из бокала.
Вдруг в её руках оказалась шпага. И давай она мужика шутливо колоть в места разные, как фехтовальщик закадычный. Тот только счастливо хохочет, уворачивается да приговаривает : "Так-так. Гут-гут! Зер гут!"
"Что же я творю, дура! - пронеслось в голове.- А ВДРУГ УЙДЁТ!......
Все мы как игрушки в руках кукольника - не разберёшь, что сам делаешь, а что по воле неведомых сил! Но он не ушёл желанный, а вдруг с силой вырвал шпагу, заломил девушке руки за спину, страстно и грубо сорвал с неё рубаху, толкнул на ложе. И опять понеслось все к наслаждению неведомому! Она с невиданной доселе страстью целовала его, а он её. И по всякому её вертел и обнимал, сладострастно мял её нежное тело. Сначала Снег кокетливо пыталась сопротивляться, потом ей стало больно до крика и сладко.
У демона вдруг распахнулись огромные крылья за спиной, а лицо ещё более посмуглело и опять состарилось. И тихо стало и жутко. Он закрыл глаза и шептал на каком-то языке непонятные слова. Потом бурлило вокруг них сиреневое пространство, и огни то мерцали, то вспыхивали и гасли. Тело Снег стало необычайно гибким и прекрасным, но усталым. Счастье и радость испытывала она невыносимую. В голове, или вовне, проносились образы невиданной красоты и уродства, то ослепительные, то пугающие. Она почувствовала себя частицей какого-то иного мира, чего-то грандиозного и немыслимого. И она была нужна демону Страсти - это переживание вдохновляло и мучило. Наслаждение тела было настолько сильным, что она потеряла сознание.
"Да за такое можно и жизнь отдать - все 29 лет", - последнее, что пронеслось в голове у Снег. Так наша медсестра в одночасье приобщилась к тайнам мирозданья.
В одночасье отрешилась она от своей былой сущности и осознала, что её тело может приносить невыразимое удовольствие не только возлюбленному демону Страсти, но и ей.
Короче, не в сказке сказать, не пером описать! Но не только телесное во власти Демона Страсти. Только он заставляет женщину забыть обо всём на свете и переживать сильные чувства, потому что такова его природа - разнообразие и постоянство, опыт и новизна. Морщины подчеркивают глубину и силу его взгляда. И когда он захочет, никто из людей не способен к сопротивлению. И жизнь сразу несётся стремительным и разрушительным потоком, сметая старое и жалкое существование.
Внешняя картина их события переменилась: ночь и свет мирозданья сменились белой беседкой у вечернего тихого озера, рубаха вдруг превратилась в старинное пышное платье. Потом они оказались обнаженные на берегу моря, и нежность морской пены щекотала ступни её ног, обнаженный живот и грудь.
Она вдруг почувствовала несказанную грусть и слезы полились по щекам. В голове медсестры возникали мысли и образы удивительные и ранее не доступные - частичка его мира все-таки перешла к ней. Он что-то говорил ей на незнакомом языке, она смеялась и, кажется, понимала его. И опять волны сладчайшей музыки понесли их куда-то. Всё слилось в бесконечную судорогу счастья.
И кружились золотые вихри вокруг, и радовали, и согревали . И прошлая Снег растаяла и исчезла. А вместо жабы образовалось нечто: то ли красавица, то ли блудница, как будто сбросила свою лягушечью шкурку и вылупилась новая Елена.