47 15–е религиозно — философское собрание // Новый путь. 1903. № 9. С. 345–346.
48 Выступая в защиту деторождения, Успенский поставил под сомнение тезис Соловьева, что сексуальный стыд — источник нравственности, отличающий человека от животного мира. См.: Соловьев B. C. Оправдание добра // Собрание сочинений B. C. Соловьева. Brussels: Foyer Oriental Chrétien, 1966. T. 8. C. 49–66, 163–189.
49 14–е религиозно — философское собрание // Новый путь. 1903. № 9. C. 316.
5013–ое религиозно — философское собрание // Новый путь. 1903. № 8. С. 295. В «Людях лунного света» Розанов пишет, что Толстой считал беременность «заразой»: «[В]сякий раз, когда [Нехлюдов] узнавал, что она [его сестра] готовится быть матерью, испытывал чувство, подобное соболезнованию, о том, что опять она чем‑то дурным заразилась от этого чуждого им всем человека» (Розанов. Люди лунного света. С. 105). И хотя Розанов утверждает, что это цитата из 29–ой главы «Воскресения», подобного текста в романе нет!
51 Розанов В. В. Уединенное // О себе и о жизни своей. М.: Московский рабочий, 1990. С. 88. В «Опавших листьях» Розанов высказывает сомнения в мужественности Мережковского: «если только вообще можете совокупляться (в чем я сомневаюсь)», — намекая, что его антипрокреативная идеология есть плод импотенции (О себе и о жизни своей. С. 567. В дальнейшем все ссылки на «Опавшие листья», тт. 1 и 2, приводятся по этому изданию.)
52 12–е религиозно — философское собрание // Новый путь. 1903. № 6. С. 257.
5316–е религиозно — философское собрание // Новый путь. 1903. № 10. С. 384.
54 12–е религиозно — философское собрание // Новый путь. 1903. № 6. С. 258–259.
55 14–е религиозно — философское собрание // Новый путь. 1903. № 9. С. 323–324.
56 12–е религиозно — философское собрание // Новый путь. 1903. № 6. С. 270.
57 Пушкин A. C. Полное собрание сочинений. М.: АН СССР, 1957. Т. 3. С. 118.
58 РГАЛИ. Ф. 2176 (Религиозно — философское общество). On. 1. Ед. хр. 4. Л. 25 (собрание 13).
59 Там же.
60 Там же. J1. 27–28.
61 Крафт — Эбинг Р. фон. Половая психопатия. М.: Республика, 1996. С. 24. Сн. 1.
62 РГАЛИ. Ф. 2176. On. 1. Ед. хр. 5. Л. 15–17. В архивной записи имя Якшича дано как Тимофей, а не Димитрий.
63 Pierrot J. The Decadent Imagination: 1880–1900, trans. D. Coltman. Chicago: University of Chicago Press, 1981. P. 89.
64 Фуко М. Воля к знанию // М. Фуко. Воля к истине. С. 133.
65 Розанов В. В. Люди лунного света. С. 111.
Глава 7. Василий Розанов
1 Белый А. О Блоке: Воспоминания, статьи, дневники, речи / Под. ред.
A. B. Лаврова. М.: Автограф, 1997. С. 143–145.
2 Розанов у Белого похож на вульгарного мещанина. О Розанове у Николая Бердяева см.: О вечно бабьем в русской душе // В. В. Розанов: Pro et Contra. Личность и творчество Василия Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. В 2–х тт. СПб.: Изд. Русского христианского гуманитарного института, 1995. Т. 2. С. 41.
3 Розанов В. В. Опавшие листья. Короб первый // О себе и жизни своей. С. 273.
4 Розанов В. В. О сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира // Розанов В. В. В темных религиозных лучах. Под ред. А. Н. Николюкина. М.: Республика, 1994. С. 423.
5 Вместо того чтобы записывать все в дневник (как Гиппиус, например), Розанов подчеркивает нарочитую случайность своих мыслей, занося их на клочках бумаги, часто на обратной стороне каких‑нибудь других записей. Характерной особенностью его дневникового жанра было то, что иногда бумага или другой использованный предмет (конверт, личное письмо, плакат, подошва), на котором была сделана запись, указан, порою указано и время, место и случай написания. Розанов не только обнажает свои фрагментирующие, фетишизирующие методы, но и описывает физический процесс создания книги: сначала он доставал «листья» из «короба», потом сгребал обрывки и каракули в кучу (которая напоминает целое), и, наконец, куча приобретала форму книги. В отличие от абстрактного слова «том», метафорический грубый лубяной «короб» (не синонимичный аккуратно сплетенной «корзине») предполагает «природный» аналог организации разнообразных частей книги.
6 Эти единицы чередовались со стандартными единицами указателя, такими как личные имена и абстрактные понятия. Удивительно, что современные издания не воспроизводят этот указатель.
7 Некоторые конструктивисты объединяли знак и объект, исходя из гипотезы, что знак или изображение объекта и есть объект. Разрыв между знаком и объектом отражает пропасть между эмпирической реальностью и миром, который существует за ее пределами. Один из способов, к которым прибегает Розанов, чтобы перешагнуть пропасть между абстрактным и осязаемым, — его обращение к поэтике метонимии. Он связывает метонимический принцип смежности с физическим миром, утверждая, что «семя яблока есть яблоко, семя пшеницы есть пшеница», и задаваясь вопросом, не является ли «семя человека человеком» (Опавшие листья. Короб 1. С. 298).