— Ты себялюбивая, безмозглая сумасбродка! — всхлипывала мама. — У тебя нет сердца!
Каждое слово заставляло девушку вздрагивать, ей хотелось оправдаться, но разве мама не права? Никки выбрала для ухода самое неподходящее время. Себялюбивая, безмозглая, бессердечная. Папа никогда ее так не называл. В конце концов, выплеснув свой гнев, мама вернулась к нормальному способу общения.
В кухне теперь стоял густой, пряный дух. Ужин был готов. Никки помогла донести до стола блюдо, до краев наполненное карри из нута со шпинатом.
— Итак, — сказала Минди, когда все расселись, — расскажи нам про эту новую работу.
— Я буду вести литературный кружок для женщин. Занятия два раза в неделю. В конце семестра у нас получится сборник рассказов.
— Вести литературный кружок? То есть учить их писать? — спросила Минди.
Никки помотала головой.
— Не столько учить, сколько помогать.
Мама явно была озадачена.
— Значит, там есть еще один преподаватель, которому ты будешь помогать?
— Нет, — ответила Никки. В ее тоне послышалось нетерпение. — Найти свой голос — это не то, чему можно научить, по крайней мере в общепринятом смысле. Люди будут писать, а я их направлять, — девушка подняла глаза и увидела, что мама и Минди насмешливо переглянулись. — Это непростая работа, — добавила она.
— Ладно, ладно, — проворчала мама. Она свернула роти и стала водить им по тарелке, подбирая карри.
— Это отличная возможность, — не унималась Никки. — А еще я смогу отредактировать тексты и потом укажу это в своем резюме.
— Так кем же ты хочешь быть: преподавателем или редактором? — спросила Минди.
Никки пожала плечами.
— В моем представлении, — продолжала Минди, — учитель и сотрудник издательства — это совершенно разные профессии. Писать тебе тоже нравится. Ты собираешься что-нибудь написать для этого сборника?
— Разве обязательно сразу определяться? — возразила Никки. — Я не знаю, кем хочу быть, но пытаюсь это выяснить. Устраивает тебя такое?
Минди примирительно вскинула руки:
— Вполне. Я лишь пытаюсь побольше узнать о твоей работе, и всё. Не нужно так горячиться.
— Моя работа будет состоять в том, чтобы вдохновлять женщин.
При этих словах мама подняла голову и обменялась с Минди встревоженным взглядом.
— Я все видела, — сказала Никки. — В чем дело?
— Разве большинство твоих учениц не прихожанки храма? — спросила Минди.
— И что же?
— Осторожнее. Речь про кружок для начинающих писательниц, но если ты вообразила, что сможешь изменить их жизнь, после того как залезешь к ним в душу… — сестра покачала головой.
— Твоя проблема в том, Минди… — начала Никки.
— Хватит, — перебила ее мама. Суровым взглядом она пресекла дальнейшие возражения дочери. — Ты почти никогда не приходишь к нам ужинать, если приходишь, то всякий раз затеваешь ссору. Раз тебе по душе эта работа, то и мы довольны. По крайней мере, это означает, что тебе больше не придется работать на дискотеке.
— В пабе, — поправила Никки, но больше ничего не сказала. Она не стала упоминать о том, что продолжит работать в «О’Райлисе». Плата за вдохновление женщин на писательство ее не прокормит.
— Просто позаботься о своей безопасности. Занятия будут проходить в вечернее время? В котором часу они заканчиваются?
— Мама, со мной все будет в порядке. Это же Саутолл!
— А что, в Саутолле нет преступности? Видимо, я единственная, кто помнит историю Карины Каур. Видела анонс передачи «Нераскрытые убийства Британии»? — Никки вздохнула. С мамы станется: чтобы доказать свою правоту, она способна вытащить на свет божий убийство четырнадцатилетней давности. — Преступника так и не нашли, — продолжала мама. — Может, он еще на свободе и охотится на молодых пенджабок, одиноко разгуливающих по вечерам.
Даже Минди закатила глаза, услышав эти выспренние рассуждения.
— Ты слегка драматизируешь, — сообщила она матери.
— Да, мам, — сказала Никки. — В Лондоне убивают разных женщин, не только пенджабских.
— Это не смешно, — возразила мама. — Я веду речь о брошенных детьми родителях, которые терзаются беспокойством.