Поэтому я вынужден был отвечать (и зачастую при тебе) на срочные звонки моей матери, отца Сунит, адвоката отца Сунит (этот дядюшка с юридическим дипломом третьеразрядного индийского университета оказался реальным неудачником), моих братьев и сестер. У них вечно что-то происходило, и каждый раз, разумеется, по моей вине. Мне приходилось всех успокаивать, ведя долгие беседы и переговоры. Я то и дело тушил разгорающийся пожар, тратя на это больше усилий, чем на свою основную работу. Масштабы эмоционального шантажа просто зашкаливали.
Мне ужасно хотелось сказать родителям: простите меня, но я точно знаю, что не любил Сунит, ведь теперь мне есть с чем сравнивать — я встретил девушку и наконец понял, каково это. Но мне не хотелось погружать тебя в трясину дрязг и скандалов. Подозреваю, со стороны казалось, будто я отдаляюсь, поскольку ты меня не интересуешь, но дело обстояло как раз наоборот: я опасался, что, если мы сблизимся, всё окончательно полетит в тартарары. Мне так хотелось пригласить тебя к себе, но я безумно боялся, что нас случайно увидят и, обвинив меня в преступном легкомыслии, изваляют твое имя в грязи.
Никки, отвратительная трусость помешала мне найти слова, чтобы сказать тебе правду. Я сожалею о каждой секунде, проведенной без тебя. С моей стороны было эгоистично и нечестно лгать и раз за разом исчезать без объяснения причин. Ты с первого дня нашего знакомства была так откровенна со мной, что я обязан был отплатить тебе тем же, с самого начала поделившись своими горестями. Мне очень, очень жаль, Никки. Не знаю, захочешь ли ты когда-нибудь увидеть меня снова, но если это случится, я сделаю все, чтобы завоевать твое доверие.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Утренний воздух был свеж, легкий ветерок холодил руки. В метро Никки подобрала оставленный кем-то вчерашний номер «Ивнинг стандард» и углубилась в изучение устаревших новостей. Когда она приехала на станцию «Ноттинг-Хилл-гейт», магазины были еще закрыты, но поток туристов уже устремлялся к знаменитому блошиному рынку на Портобелло-роуд. Люди то и дело останавливались, чтобы сфотографироваться перед выкрашенными в пастельные цвета домами.
Никки направилась в противоположную сторону, к кинотеатру, где до сих пор показывали французский фильм, который они с Джейсоном так и не посмотрели. У нее оставалось еще полчаса, чтобы убить время до начала сеанса, поэтому она решила прогуляться. На светофоре девушку остановила семья американских туристов, спросивших, где находится Гайд-парк. Никки махнула рукой в нужном направлении, но американцы желали, чтобы им показали на бумажной туристической карте. Она вгляделась в нарисованную путаницу улиц, пытаясь определить их местонахождение, но тут порыв ветра ударил в центральную складку и разорвал ее.
— Мы сами разберемся, — заявила мать семейства, выхватывая карту и складывая ее. — Нам нужно, чтобы ее хватило на всю поездку.
— Ладно, — ответила Никки.
Туристы отошли, и девушка услышала, как женщина говорит мужу:
— Надо спросить кого-то из местных.
Никки была ошеломлена их хамством. Мужчина обернулся и виновато кивнул ей. Девушка продолжала свой путь, но ее так и подмывало вернуться и сообщить этой особе: вообще-то я местная, благодарю покорно. Она так заплутала в тумане негодующих мыслей, что незаметно для себя очутилась в конце улицы, проскочив книжный магазин «У Салли». Вернувшись к нему, Никки закурила. Невоспитанная туристка оспорила ее право называть Англию домом, и обиду следовало утопить в клубах табачного дыма.
Сквозь застекленную витрину девушка отыскала взглядом стойку уцененных книг, и вдруг вид на нее перекрыло чье-то лицо. Никки от неожиданности отпрянула, уронив сигарету на землю. Продавщица, та, что разговаривала с ней в прошлый раз! Женщина взволнованно постучала в витрину, жестом приглашая Никки зайти. Та повиновалась, затушив сигарету ногой.
— Извините, что напугала, — засмеялась продавщица.
Никки натянуто улыбнулась. Теперь в ее пачке оставалось всего две сигареты, после чего она должна была бросить курить. Упавший окурок был очень длинным, и при мысли об этом валяющемся на тротуаре страдальце девушку захлестнула волна досады.