Айвен и Фов впились в нее изучающими взглядами.
В этот момент дверь открылась и в гостиную вошел молодой человек. Как и Фов, он был во всем черном, темные волосы достигали плеч. Наблюдая, как он садится рядом с француженкой, Данни поймала себя на мысли, что в этом доме ей встретились только две соотечественницы — рыжеволосые сестры-близнецы. Смуглая кожа лица молодого человека и его шоколадная радужная оболочка глаз говорили, что он чужеземец.
— Дорогая, я хочу познакомить тебя с Гвидо, — обернувшись к Данни, промолвила Фов. — Он итальянец и великолепный эквилибрист.
— Правда? — Данни протянула иностранцу руку. — Очень приятно познакомиться с вами, Гвидо!
Молодой человек галантно подхватил протянутую ему руку и поцеловал ее. Данни обратила внимание на его пушистые длинные ресницы. Стоило его губам прикоснуться к ее пальцам, как она ощутила томление, близкое к вожделению, и покраснела.
В гостиную вошли сестрички-близняшки. Они сняли розовые комбинезоны и облачились в хлопковые платья свободного покроя до лодыжек. За ними появились двое мужчин в синих брюках обычного фасона, светлых цветных рубахах и мокасинах. Обоим было под тридцать. Один из них смахивал на скандинава, каштановые волосы другого были стянуты на затылке в хвостик. Их спортивные фигуры и высокий рост наводили на мысль, что они артисты цирка.
Данни впервые очутилась в окружении множества красивых людей. На вечеринках рядом с ней обычно оказывался либо полный лысеющий бухгалтер, либо волосатый и неопрятный мужлан, строящий из себя неотразимого мускулистого самца. Ни одна из подружек Данни не смогла бы состязаться в красоте и изяществе с женщинами, собравшимися в гостиной.
Гвидо привстал и налил в бокал Данни вина. Она кивнула в знак признательности, и в ответ была одарена хищным, чувственным взглядом. Данни поднесла бокал к губам и наполовину осушила его.
У нее за спиной Айвен наклонился к Фов, чтобы поговорить, и словно бы ненароком положил руку Данни на плечо. Ее пронзило током от прикосновения его пальцев, пахнущих лимоном и мускусным одеколоном, к ее коже. Она сделала еще глоток терпкого ароматного красного вина и уставилась на картину цирковой лошади, висевшую на стене. Тем временем между Айвеном и Фов состоялся следующий разговор.
— Кто сегодня подаст нам ужин? — спросил Айвен.
— Миа, — ответила Фов. — Она вчера вечером вернулась с острова Маврикий, проспала весь день и сейчас вполне готова к новым развлечениям.
Айвен рассыпчато рассмеялся, так, словно бы услышал в словах француженки какой-то неприличный намек.
— Замечательно, — наконец сказал он. — Мы давно не развлекались с ней. Она оказалась прилежной ученицей.
— Это так, — согласилась Фов. — Но понравится ли это развлечение нашей новенькой малышке?
Фов задала вопрос по-французски, однако, при всем своем слабом знании этого языка, Данни поняла его смысл. Что означают эти таинственные намеки? В какую интригу ее хотят втянуть? К счастью, ей не пришлось долго ломать над этим голову: дверь распахнулась, и незнакомая молодая женщина вкатила сервировочный столик на колесиках, уставленный блюдами.
Традиционный французский костюм горничной, с шокирующе коротенькой черной шелковой юбочкой, подчеркивал ее экзотическую красоту. Нежная кожа табачного цвета, словно тонкий шелк, облегала ее стройную фигурку. На симпатичной мордашке в форме сердечка игриво поблескивали темные глазки. Пухлые, крупные губы, накрашенные помадой цвета спелой сливы, маленький, аккуратный носик и щечки с ямочками так и напрашивались на поцелуй. А прекрасные темные волосы, достигающие поясницы, струились по спине и плечам, словно атлас.
Подкатив сервировочный столик к столу, девушка выпрямилась, демонстрируя высокие упругие груди и длинные ноги. Пышные белые нижние юбочки под черной юбкой, как успела заметить Данни, едва достигали ее бедер.
Покосившись на Айвена и Фов, Миа игриво облизнула губки и произнесла низким голосом и с сильным иностранным акцентом:
— Кушать подано, дамы и господа! Угощайтесь!
Гостиная наполнилась веселым бряцанием и звоном столовой посуды. Пока Гвидо и Айвен переносили тяжелые блюда с тележки на стол, служанка подошла к камину, сняла с него серебряный канделябр и, вернувшись с ним к столу, зажгла пять красных свечей.