Ее ответ еще сильнее озадачил Самаэля — кто мог сказать о нем что-то хорошее, это был полный абсурд, но в ее интонациях не было ни доли издевки или сарказма.
— Ты — будто воплощенное безумие Ника, — произнес он, отпуская ее.
30
— И что теперь? — Грерия не прикасалась к бумагам на столе, словно они были прокляты. — Мы ничего не знаем о коконе. Но даже из того, что я знаю, никому из темных не под силу разрушить его.
— Да и светлым, — отозвался Самаэль. — Я тоже слышал эти старые сказки. Его последнее появление во время обмена, выходит, тоже было не случайным. Сияющая машина-убийца.
— Все, о чем мы сейчас говорим, имеет смысл, только если это не машина-убийца, а настоящее чудо светлых, — подчеркнула Грерия. — Тогда есть шанс, что Ник еще там, и что он по-прежнему Ник.
— Ты думаешь, он прежний? После добровольного самоубийства, которое он совершил? — не выдержал падший. — Ты все еще веришь в это, Грерия? Очнись! Или ты так ослеплена любовью к нему?
— Самаэль, — она потрясенно посмотрела на падшего. — Это что, ревность? Я никогда не любила Ника, и ты это знаешь. Я стала уважать его в последние дни после того, как он ко мне отнесся, но любовь и уважение — разные вещи.
Самаэль тяжело рухнул в кресло и откинул голову, не желая отвечать.
— Но мы должны что-то сделать. Хотя бы попытаться. Неужели мы сдадимся, так ничего и не попробовав?
— А стоит ли? Вот в чем вопрос, — его глаза снова смотрели в глаза Грерии. — Кого мы там найдем, даже если нам удастся его оттуда вытащить? Будет ли он рад нашему подвигу? Или, плюнув нам прямо в лицо, тут же залезет в кокон снова?
— Ты думаешь, он безумен? Думаешь, это конец?
— Грерия, — казалось, в ее имя он пытался вложить всю очевидность и безысходность ситуации. — Если бы я не был таким паяцем, мне, видимо, следовало бы впасть в отчаяние уже во время схватки с ведьмами, потому что не будь они уверены, что он никогда не вернется, не стали бы начинать переворот. Но вот я сижу здесь и улыбаюсь, потому что большая гранитная птичка прилетела, поплевала огнем и избавила нас от этой проблемы. Только при этом никто не заметил, что изначальная проблема никуда не делась.
— А что говорит эта девчонка?
— Она мне кажется такой же к черту безумной, как и сам Ник у входа в кокон.
— Почему? — удивилась Грерия.
— Тебе по пальцам пересчитать? — вихрем взметнулся Самаэль, расправляя крылья. — Она прилетела на аспиде — раз, что само по себе уже неплохо, — он загнул один палец, — она не попросила ничего взамен — два, — очередной палец коснулся его ладони, — и она поселилась в доме, в пустой комнате, просто так, да, а почему бы и нет — для людей или кем она там является, это же так свойственно, а? Прилетать на аспиде и поселяться в доме, и ничего не хотеть, и улыбаться мне в глаза, когда я на грани бешенства, и говорить, какой я хороший.
— Она сказала, что ты хороший? — глаза Грерии зажглись недобрым огнем.
— Ты думаешь иначе? — не удержался от шпильки Самаэль.
— Перестань, — Грерия смутилась своей внезапной вспышки, — не думаю.
— А что ты думаешь? — его крылья снова слились со спиной, он очутился рядом и теперь заглядывал Грерии в глаза, стоя на корточках возле ее кресла.
— Ты… ты дразнишь меня, — возмутилась она, пытаясь от него отстраниться.
Самаэль только улыбнулся, а потом неожиданно поцеловал ее в нос.
— Только самую малость, и хотя у тебя на носу больше нет войны, в которую мы могли бы вляпаться, мне все равно хочется его поцеловать.
— А ты не перепутал мой нос с носом этой Лили?
— Ревнуешь?
Грерия демонстративно фыркнула, краешком глаза внимательно следя за реакцией Самаэля.
В его глазах сверкнули отголоски пламени.
— Чтобы я ничего не напутал, нужно освежить память, — прошептал он ей на ухо, склонившись и пробегая пальцами по ее спине и животу.
Грерия судорожно вздохнула и не смогла сказать ему «нет».
31
Заброшенные комнаты были почти абсолютно пустыми. Только в дальней из них стоял диванчик на дутых ножках с вензелями, обитый бархатом и больше подходящий для фойе, чем для спальни. А в первой — стол из темного дуба и пара стульев. Но у Лили не было вещей, и незачем было горевать по шкафам или каким-то еще предметам обстановки. Она бережно положила на диван спрятанную одежду Ника, и долго смотрела на нее, не зная, как лучше распорядиться своим сокровищем. Потом бросила его рубашку на спинку, создавая иллюзию того, что хозяин сам недавно снял ее и отошел всего на пару минут по своим делам, собираясь вскоре вернуться. Пояс и брюки Лили уложила в стол, на случай, если рубашка выветрится. Хотя знала, что та сохранит запах достаточно долго. Была ли она похожа на безумного зверя, затянувшего в свою берлогу вещи на память, чтобы кататься в них и скулить долгими одинокими днями и ночами? Ей было все равно.