Светлый, как и все последнее время, был рядом с ней.
— Тише, тише, — его руки гладили взмокший лоб Лили.
— Зачем ты делаешь это? — еще не вполне пробудившись, спросила она. — Пощади.
— Я не могу ничего изменить, — тихо ответил он, не прекращая гладить ее. Лили становилось легче от его прикосновений, и хотелось закрыть глаза, но только не засыпать, а лежать и ощущать его руки на себе. «Интересно, какие у него глаза», — подумала она, и сквозь полуприкрытые веки посмотрела на незнакомца. Но даже так перед ней предстали лишь отблески света и ничего похожего на человека. Тогда Лили представила себе на миг, что он вовсе не человек, и у него нет тела. Он — тот самый струящийся свет в адском поднебесье, безжалостный и чуждый.
— Нет, — Лили оттолкнула его руку и села. — Не трогай меня.
— Ты кричала, — произнес он и отодвинулся.
— Да, кричала, — решимость обозначилась на ее лице. — Нам нужно поторопиться. — Потом, посмотрев на восток, добавила. — Мне нужно. А тебе пора домой.
Сумка привычно легла на ее плечо, и Лили обернулась к своему спутнику:
— Прощай.
— Разве мы идем не вместе? — удивился он.
— Нет, тебе не место здесь. — Отрезала Лили, и на ее лице прорезалась злость. — Ты чужд этому миру, пойми, и тебе нечего здесь делать.
— Забавно, что ты меня изгоняешь, — отозвался он. — И грустно.
— Пойми, я люблю этот мир таким, какой он есть. Я знаю, что до конца ты все равно не сможешь меня понять, но хотя бы попытайся. Да, я больше не сомневаюсь, что он меняется, — продолжила Лили, взглянув в его сторону, — и сделаю все для того, чтобы не дать ему измениться полностью.
— Ты же сказала, что рада тому, что души освобождаются? Или нет?
— Да, рада. Но это не значит, что я буду рада видеть, как весь этот мир рухнет до основания!
— Неужели ты не понимаешь, что без душ, его важной составляющей, он, так или иначе, рухнет? Это необратимо. Все связано, Лили.
— Я не хочу! — вскрикнула она.
— Чтобы дреги стали животными?
— Даже это, — глаза ее стали совсем зелеными от боли и отчаяния. — Я хочу, чтоб дом был таким, как он есть, с коротышками, демонами, ведьмами, падшими… падшим, — исправилась Лили и не смогла продолжить дальше.
— Ты цепляешься за прошлое, — произнес он, — дернув ее сумку с плеча. — Тот, кого ты так пытаешься сохранить, уже давно не существует.
— Ты не можешь знать, — заорала она. — Ты ничего не знаешь о нем! Я должна сохранить все, как есть!
— И что? — он не реагировал на ее злость. — Сохранишь — и думаешь, он вернется домой, как ни в чем не бывало?
Лили била мелкая дрожь, и слезы заструились по щекам, изредка сметаемые порывами ветра.
— Сколько можно бороться за то, чего уже нет?
— Столько, сколько бьется сердце, — неожиданно спокойно ответила она. — Потому что иначе и меня уже нет.
45
Грерия вошла в кабинет Ника без стука, но Самаэль лишь молча оторвал голову от бумаг и вопросительно посмотрел на нее. Вспышки гнева в последнее время не повторялись, и ведьме и хотелось, и страшно было поверить в то, что худшее уже позади.
— Что-то случилось? — вывел он ее из раздумий.
— Да, — кивнула Грерия, собираясь с мыслями.
— Если ты о том, что творится в слоях, я уже знаю, — устало заметил он.
— А что там творится?
— Ясно, — Самаэль встал из-за стола и потянулся. Он выглядел не лучшим образом и, очевидно, устал. — Значит, твои новости не об этом. Тогда начнем с тебя.
— Дреги деградируют, — произнесла Грерия. — Они просто превращаются в безмозглых животных. Это словно эпидемия, косящая все поголовье. На сейчас мы потеряли чуть больше половины.
— Ведьмы не возвращались? — сосредоточенно поинтересовался он, проходя по комнате мимо Грерии.
— Нет, и дреги — не их рук дело, если тебя это беспокоит. Так что, все-таки, со слоями? — в глазах Грерии плескалась тревога.
— Они распадаются.
— Распадаются?! — Грерия даже не пыталась скрыть изумление. — Но как? Почему?
— Не знаю, — мрачно отозвался он. — Но души освобождаются, сотнями, тысячами, и их число растет.