— Отвратительное чудовище, ранящее светом, — протрещал птицеголовый. — Да на него даже дреги не позарились бы, если его плоть в дохлом виде источает хоть сотую долю того света, что сейчас. — Перья на его голове встали дыбом. Почти не было смысла уточнять, о ком шла речь. Только один посланник свыше мог принести с собой столько света, чтобы внушить демонам такой ужас. Лили едва не произнесла его имя радостно вслух, но сумела все-таки вовремя сдержаться. — О чем следует беспокоиться, — с трудом произнес он, — так о том, чтобы стены его камеры выдержали. Они не рассчитаны на такой огонь.
— А где то, с чем он спустился? — осторожно спросила Лили, думая о грузе греха.
— Ты о проклятом грузе? — встрепенулся демон и с пониманием закачал своей птичьей головой. — Да, он спустился с его помощью, но груз рассыпался от его огня, пока он спускался.
— Это не огонь, почему ты называешь его огнем, — не удержалась Лили.
— Проклятые слова не будут исходить из моего клюва, — возбужденно застрекотал он.
— Значит, груза больше нет, — не обращая внимания на его последние слова, пробормотала Лили.
— Мы — не идиоты, — проворчал птицеголовый, — был бы груз — мы бы заставили чудовище сожрать его и потухнуть навеки.
Лили содрогнулась при мысли о том, как птицеголовый или бегемоты мучают Синглафа. Зачем он отправился вниз? На что рассчитывал: на порядочность Абы? Сердце Лили тревожно сжалось и заныло: неужели Ник и, правда, не мог хотя бы раз поступить порядочно? Ведь кто-кто, а Синглаф этого заслуживал. Но спрашивать, что случилось, у демона не стоило, пока он верил в ее игру. Был всего лишь один шанс из ста, что ее блеф сработает, но что ей еще, в конце концов, оставалось?
— Отведи меня к нему, — велела Лили так, словно об отказе не могло быть и речи.
— Ты сгоришь, — пискнул демон, но замолчал под тяжелым взглядом Лили, в который она постаралась вложить всю свою ненависть.
— Что ж, идем, — протрещал он на низких тонах, — сгоришь — так и что, какое мне дело, нам же лучше. — Его голос перешел в тихое клацанье.
— Только я туда входить не буду, — произнес он, когда они дошли до поворота коридора, и сунул ей в руку длинный металлический ключ.
— Ладно, — ответила Лили, а сама судорожно пыталась придумать, как им выбраться.
И только когда ее рука провернула ключ в замочной скважине со страшным скрипом, она поняла, что не знает, как посмотреть Синглафу в глаза и что сказать. Ведь наставник увидит всю страшную правду сразу. Пальцы задрожали, крепче обхватив металл, и на долю секунды Лили замешкалась у двери.
— Верно, бойтесь, — услышала она голос, — свет истины испепелит создания тьмы и лжи. — Ее учителя не подменили, это было так похоже на него. Лили невольно улыбнулась, несмотря на все свои тревоги, и тут же ее лицо снова погасло. Но, как бы там ни было, пусть даже он не захочет смотреть в ее сторону после всего, что случилось, она освободит его, должна, а дальше — решать ему. Или ей, и тогда она избрала бы для себя самую темную впадину, чтобы скрыться там от разочарования в глазах Синглафа, светлейшего из Начал.
Лили шагнула внутрь, и ее окутало сияние, исходящее от Синглафа. В нем было так уютно и так хорошо, словно не было никакого падения, и она снова оказалась дома на седьмых. Сердце зазвучало по-новому, наполняясь светом, струны его вновь натянулись и зазвенели, а не шипели обвисшие и бесполезные, жгучий яд боли отступил, уступая место покою и миру.
— Боже, — прошептала Лили, рухнув на колени.
— Икатан, — Синглаф узнал ее и приблизился к ней. — Что они сделали с тобой, дитя? — Его пальцы пробежались по ее голове и коснулись лба. — Ты отравлена еще сильнее, чем раньше. Я же велел тебе оставаться в раю, велел им присматривать за тобой.
— Ты не сердит на меня? — Лили подняла на него глаза, теперь уже в состоянии смотреть на него.
— Мне по-прежнему причиняет боль то, что ты сделала, — произнес он, но в его голосе больше не было ни разочарования, ни злости. — Но тебе не следовало приходить сюда, — сокрушенно покачал он головой, — и мне не следовало.
Впервые Лили слышала, чтобы наставник сожалел о чем-то.
— Ты видел Падшего? — спросила она. И замерла на этих словах, боясь услышать больше, боясь узнать, насколько отвратительно поступил Аба с близким ей существом.
— Нет, — вновь покачал головой Синглаф.
— Нет? — его ответ удивил ее еще сильнее, чем все те ужасы, которых она ожидала. — Как нет? Но почему?
— Откуда мне знать, — Синглаф принял свой величественный вид, с которым он беседовал обычно с нерадивыми подчиненными.