— Ты знаешь, как попасть внутрь кокона? Или как его разорвать?
Его рука вновь невольно потянулась к ней в жесте утешения, но он остановился, не закончив движения.
— Ты хочешь все начать сначала? Я понимаю, — он опустил свою голову со спутанными волосами. — Я виноват перед тобой. Я должен был сразу понять и не отказываться от тебя, а помочь. Я ведь был твоей единственной опорой. — Он покаянно покачал головой. Затем его взгляд ухватился за взгляд Лили. — Но я понятия не имел, что это такое, пока не спустился сам. Я долгое время приходил в себя после случившегося, даже я, я был полностью не в себе. И я не знаю, что бы со мной было, если бы ты не выбралась. Наверное, я сошел бы с ума от того, что натворил. От того, что уже нельзя было бы исправить. Я так рад, — он схватил ее тонкую ладошку в свои сильные руки, — что ты жива. Простишь ли ты меня?
— Ты вырастил меня, — тихо произнесла Лили, — заботился обо мне. За что мне винить тебя, Синглаф? Я благодарна тебе.
Его лицо просияло.
— Тебе не нужен кокон, — заговорил он. — Я в состоянии исцелить тебя, снять адскую копоть. Ты веришь мне? — Его глаза тепло взглянули на девушку рядом с ним. Он готов был отдать всю свою силу по капле, чтобы вернуть ее, чтобы увидеть вновь свою упрямую Икатан, сбегающую от него на землю и исцеляющую человеческие души. Икатан, смотревшую на него с обожанием, готовую на все ради его благосклонности.
— Ты не понимаешь, — слова давались ей с трудом. — Икатан больше нет, — ответила она, словно прочев его мысли, — она растворилась там, в аду, когда пришла к падшему с посланием. Но ее никогда и не было, Синглаф. Я — Лили, — на него смотрели все те же глаза, только на их дне плескался безграничный океан боли и памяти о чем-то таком, что было чуждо Синглафу.
— Это не копоть, — прошептала она, беря его за руку и кладя себе на грудь, — это я.
— Ты ошибаешься, — он покачал головой. — Ты только так думаешь. Все можно исправить.
— Исправить, — кривая усмешка изогнула ее губы. Синглаф не мог понять, почему его слова вызывают у нее такую реакцию, но он не собирался сдаваться. Его руки вновь потянулись к Икатан, и, коснувшись ее плеч, он прижал ее к себе. От его прикосновений становилось легче, боль то ли замораживалась, то ли отступала. Лили глубоко вдохнула, и ее голова покорно легла на его плечо. Она словно прикасалась горящим от температуры лбом к холодной мраморной поверхности, и жар отступал.
— Тише, тише, — прошептал Синглаф, гладя ее по голове. — Все будет хорошо.
И только тогда она поняла, что снова плачет. Боль сжимала ее в такой тугой узел, что слезы были не в состоянии вырваться наружу, а теперь, когда она чуточку расслабилась, они побежали по ее щекам бесконечным потоком, которого она даже уже не замечала.
— Скажи мне, пожалуйста, мне нужно знать, — вновь взмолилась она, не глядя на ангела, когда поток, наконец, утих, — как можно разорвать кокон?
На этот раз он не стал отговаривать ее от странных идей, пытаясь утешить и успокоить.
— Он сам раскрывается и закрывается, — ответил Синглаф. — Это колыбель творения.
— Ты хочешь сказать, что он создает, но не разрушает? — слабая надежда затеплилась в голове Лили.
— Но что ему разрушать? — удивился Синглаф.
— Темную материю.
— Темная материя сгорает при соприкосновении со светом, особенно со светом созидания.
— То есть, если преобладает темная материя, то такое существо погибнет?
— Тебе не нужен кокон. И я не дам тебе погибнуть. — Его глаза смотрели серьезно, и она знала, что он не нарушит обещания, только вот он не мог пообещать того же хозяину ада. И в том, из какого рода материи состоял Ник, сомневаться не приходилось.
— Я отнесу тебя домой, — тихо проговорил Синглаф, попытавшись осторожно подняться.
— Нет, — в глазах Лили отразилась такая паника, что он остановился.
— Нет? — Он был в растерянности и не знал, что делать. — Там ты быстрее придешь в себя. Пожалуйста, Икатан.
Но она все также затравленно смотрела на него, судорожно сжав пальцами ткань его одежды.
— Лили, — он с мольбой посмотрел на нее.
— Не называй меня так, — ее плечи вздрогнули, руки бессильно опустились, и она вновь заплакала.
— Но ты же сама сказала… — неуверенно начал он.
— Для тебя я всегда Икатан, — прошептала она, закрывая руками залитое слезами лицо и глядя на него сквозь пальцы. — Я хочу, чтобы ты знал… ты очень дорог мне, Синглаф. Помни это, что бы ни случилось, хорошо?
— Хорошо, — согласился он, ничего не понимая. И попытался вновь прижать ее к себе, но Лили отстранилась.
— Ты будто прощаешься со мной? — в тревоге спросил он. — Не делай этого, мы со всем справимся.