Привычка щуриться все равно осталась. Вот и щурился сейчас господин администратор сквозь упавшие на глаза пряди серебряных волос.
Вот интересно, прическа неуставная это причина или следствие у всех, кто с компьютерами возится? Скорее, следствие. Если верить фотографии в личном деле, устраивался Вальдес сюда будучи коротко стриженным.
В общем, щурился сисадмин, моргал изумленно. Но не испуганно. Похоже, не понял еще, что произошло, и свято верил: сейчас недоразумение прояснится, и он вернется к работе.
Это, право же, было бы идеальным вариантом. Хотя бы потому, что другого такого Вальдеса еще поискать. И не факт, кстати, что найдешь. Такие Вальдесы на дороге не валяются.
— Ну а ты, что скажешь, сыне? — Папа прекратил орать на особиста и уставился на жертву системы.
— Что случилось-то? — тот облизал губы, шмыгнул разбитым носом, — схватили, блин, притащили, стукнули… — подумал, и добавил: — два раза.
Насчет двух, врал, конечно. Треснули его один раз, так, для порядка. Поскольку сопротивления задержанный не оказывал, и вообще пребывал в прострации, характерной, надо сказать, для большинства этих вшивых интеллигентов в ситуациях с применением насилия.
— Ты знаешь в чем тебя обвиняют? — поинтересовался Его Святейшество.
«Говорить буду только в присутствии адвоката» — было написано на лице Мигеля Вальдеса. Увы, в договоре, заключаемом с каждым сотрудником христианской общины, был пункт, недвусмысленно заявляющий, что мирские юристы не имеют права вмешиваться во внутренние дела общины. А поскольку особисты были христианские, Папа — христианский, да и подвалы, где происходил разговор помещались непосредственно под резиденцией Его Святейшества (минус девятый этаж — ниже только Хранилище), дело это совершенно точно подпадало под определение «внутреннего».
— Понятия не имею, — взвесив все эти обстоятельства честно и искренне ответил Вальдес, — за травку, что ли? Так имею право. Я ж не белец, я вольнонаемный.
На сей раз он не врал ни единым словом. В чем в чем, а в этом Его Святейшество разбирался. И должность обязывала, и, знаете ли, происхождение. Вальдес, похоже, и не понял даже, что волчище — это он сам. То есть вообще не связал устроенную на его глазах выволочку со своей персоной.
Почесывая основание правого рога — привычка, еще со славных боевых деньков, когда этот рог сбили, почитай, начисто — Папа приблизил рыло к лицу сисадмина, заглянул в глаза, в самую душеньку глянул.
Ничего.
То есть, много чего, конечно, но срамота одна, а никак не основания для ареста.
Папа подумал и осенил Вальдеса Благословляющим крестом. Того скрючило — чуть из рук держащих его молодцев не вывинтился:
— Вы чего?! Вы чего творите?! Убьете же, сволочи!!!
Чист. Как есть — сплошная чистота и невинность. В смысле, не врет, не брешет, ничего важного не скрывает. А то, что вампир, так их с легкой руки Артура — чтоб ему пусто было, христопродавцу — работало в общине немало. Правда, после смены власти большая часть нежити поувольнялась — новому Папе особой веры не было.
Подергивая носом, Его Святейшество тяжело задумался. Мысли были привычные и неприятные. Артуру верили. Артура любили. Перед Артуром преклонялись. Пророк. Даже сейчас святость его не вызывала сомнений. Несмотря ни на что. Артур мог сказать, что на руках его кровь Христа, и ему поверили бы, и все равно продолжали бы любить. Он оставался главой церкви, ушедший от мира пророк дохристианской эпохи.
Большое отшельничество.
Интересно, сколько людей здесь, в Ордене — сердце и душе общины — верят в то, что Артур вернется. И все пойдет по-прежнему.
Как? Что изменилось с его уходом? С его падением?
«Как низко ты пал, Десница, Сын Зари!»
Ведь осталось все как раньше…
Мигель Вальдес смотрел исподлобья. Охрана смотрела равнодушно. Особист смотрел преданно. Все смотрели. Все ждали.
Пора что-то решать. По справедливости, парня надо отпустить, извиниться, выплатить компенсацию и уговорить остаться на работе. Следить за ним и так следят. За этими орлами-кровососами слежка днем и ночью ведется. А работник хороший.
Ошиблись. Бывает… Но не могли же ошибиться, просто не могли.
Ладно, там отделят своих от чужих.
— В девятый блок, — распорядился Его Святейшество, — стеречь, как зеницу ока. Головой ответите…
Он подумал, забрал у одного из охранников короткоствольный автомат, воинственно лязгнул клыками и мотнул башкой: