Не уберегли. Не уберег. Виноват. Во всем виноват он сам. Так, возможно, считала жена, так считала Арина. И по взглядам родных внуков, которые были на похоронах, так считают и они. И что было самым горестным, так считал и он сам.
Белов в очередной раз наклонился к полу, где расположилась уцелевшая бутылка коньяка, на дне которой еще плескалось пару глотков горячительного пойла, и «опрокинул» остатки алкоголя в истощенный организм, через миг скривился.
Бросок. По-видимому, дверь теперь можно считать «убитой». Та жалобно скрипнула и затихла, а осколки «тары» беззвучно осыпались на ковер.
Белов воспроизводил последние дни в голове, уже в пятый или шестой раз.
Звонок от Ларионова. Безжизненный голос. Страшная новость, прозвучавшая как гром среди ясного неба. Внук без вести пропал, и предположительно умер под завалом. Погибло еще с десяток людей, но в историю Ларионова, он хоть и верил, но с трудом. Ожившие статуи? Мистика? Магия? Что за бред?
Через несколько дней прибил сам Костя и Алиса, старик выглядел неважно, а на девчонку было страшно смотреть. Чем-то она была похожа на него нынешнего. Безжизненный взгляд, осунувшееся и бледное лицо, темные круги под глазами, и с трудом сдерживающиеся слезы. Смерть внука не только больно ударила по нему, но и по самой девчушке. А ведь тогда не знала еще семья. А Ларионова, сам Белов чуть не прибил на месте, стоило того увидеть.
Злость, гнев, жажда крови, и лишь частичка разума, понимавшая, что тот не виноват. Но разум говорил одно, а сердце трубило об обратном. Стереть того в порошок, да и внучку его тоже. Кто бы знал, чего ему стоило сдержаться. Кто бы знал.
Далее полный сбор в зале всей семьи, первая обо всем догадалась супруга, поняла без слов, стоило увидеть парочку родственников археологов без внука. А после он огласил страшную весть.
Что далее началось!
Шок. Опустошение. Боль. Горе. В глазах Раисы и Арины. Нет больше внука и сына.
Неверие. Потрясение. Ужас. Страх. В глазах Вадима и Олеси. Не стало заботливого брата.
Чувство вины. Скорбь. Боязнь. Сожаление. В глазах Ларионова.
И «мертвый» взгляд от Алисы, как будто душу вынули из девчонки.
Никто не проронил ни слова, лишь всхлипы от внуков, оставшихся внуков. Только через пару минут хриплым и севшим голосом прервала тишину Арина.
— Как это произошло? Расскажите, как все было! — чуть не плача спросила та, сдерживая слезы.
— Недавно обнару… — начал было Ларионов, но того прервала внучка.
— Я сама деда, я единственная кто не пострадала, — «мертвым» голосом прошептала Алиса.
Но стоило лишь произнести данные слова, как криком отозвалась Олеся.
— Тогда почему ты единственная не пострадала, а моего брата больше нет?! Чем ты лучше него?! И кто ты вообще такая?! — со слезами выкрикнула Белова-младшая.
— Дочь, замолчи! — хриплым голосом проговорила Арина, еле живая.
— Все в порядке, Арина Федоровна! Я никто вашему брату, в прямом смысле никто, познакомились мы совсем недавно, и так уж произошло, что он мне очень помог, а я… я… я… я влюбилась, наверное, — девушка улыбнулась уголками губ. В глазах заплескали искры, но сразу погасли. — А после его не стало, — и девушка в который раз за несколько дней зарыдала.
— Всё-всё успокойся, милая.
С кресла медленно поднялась Раиса Николаевна, и присев рядом, прижала Алису к себе, успокаивая и поглаживая ту по голове.
— Спасибо вам, я хоть и не достойна этого, но спасибо! — шептала девушка, плача.
— Уже нам решать, достояна ты или нет, расскажи, что было дальше? — бесцветным спросила пожилая женщина.
— Да, я расскажу, всё расскажу…
— Так все и было.
Закончила свой рассказ Алиса, все это время находившаяся в объятиях Беловой, которая не переставала поглаживать ту по волосам.
— Мой сын погиб не зря, — хрипло начала Арина. — Он спас людей, как и его отец тогда.
— Да мне плевать, кто там спас людей, а кто нет, я хочу себе живого брата! Живого и невредимого! Кто теперь будет меня ругать? Кто будет отгонять назойливых парней от меня? А? Это все эти виноваты! — девушка была уже в истерике и не переставала рыдать.
Арина поспешила к дочке, пытаясь ту утешить, хотя сама была на грани.
— Хватит, доченька, твой брат сделал бы это для любого здесь присутствующего, для меня, для тебя, для Вадима, для твоих дедушки и бабушки, потому что он вас любит, так уж… — но слова так и не вырвались из легких заботливой матери, лишь тихий плач.