«Можете не торопится, милая, скоро всё закончится. Вам необходимо будет добить оставшихся. Осталось совсем немного…»
Да немного, осталось еще чуть-чуть проредить пришлых, и тогда уже можно будет действовать.
Ответа от богини я не стал дожидаться и сразу обрубил все лишние связи, сейчас это будет только мешать.
– ЧТО?! ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ, ЧЕРВЬ?! – надрывался мой противник, а глаза его вот-вот должны были вывалиться из орбит, настолько хаотично они дергались в глазницах.
Сейчас он походил на паука в банке, который не знал, куда ему податься и за что хвататься в первую очередь.
– Гена, тебе уже говорили… – начал с улыбкой я, но грудь моя, то и дело высоко вздымалась. – Я не буду стоять на месте. Убивать умею не хуже тебя, пожинай, что посеял… – и кивком головы указал вниз.
Вайвлет… Преграда Мастодонта…
После моих слов глаза у Бессмертного расширились еще больше, и тот было хотел рвануть уже вниз, но барьер из щитов Мастодонта не дал ему этого сделать.
Совсем на мгновение, но защита Гегемона ослабла, и тот направил солидную часть своей силы Хаоса на пробитие преграды, как раз тут его и удалось поймать.
Если не получится пробить его защиту молнией, попробую огонь.
Вайвлет… Сковывание…
Цепи, словно ползучие лианы мгновенно оплели Гегемона, но даже так, он резкими рывками периодически от них высвобождался, разрывая оковы сразу в нескольких местах.
Вайвлет… Пламя Картара…
И тотчас преграда Мастодонта полностью наполнилась клубами разгорающегося тёмно-синего всеистребляющего огня. – ТЫ ТРУП, МОГИЛЬЩИК! ТРУП! – донесся громогласный и напитанный невероятной яростью и болью вопль из преграды.
Через секунду преграду разнесло на мельчайшие куски энергии, и которая за миг была подавлена силой Хаоса, но и самого Бессмертного изрядно потрепало. Его темное одеяние наполовину истлело, а на коже виднелись явные ожоги и волдыри от пламени Картара, хотя те почти сразу стали медленно затягивать.
Стоп! Его достало… неужели это из-за того, что огонь пылал некоторое время? Необходим постоянный град атак?
– Живой… А жаль… Наслаждайся зрелищем, Гена… – бросил ему насмешливо, ведь я не теплил никакой надежды, что пламя сможет его убить.
И не успел я выдохнуть, как внутреннего чувства коснулись сотни отголосков срабатывания заложенных вайвлетов.
Вначале один, после десять, затем еще сотня. Баллисты и тараны работали исправно и разносили врагов на мельчайшие клочья Хаоса. И нескончаемый поток призванного и не до конца сформированного воинства серебряных великанов стали находить свой конец, и продолжалось это до тех пор, пока не исчезли все до единого, а по множеству отголоску эмоций разумных на поле боя те даже не успели испугаться и понять, что произошло.
И чем больше за этим наблюдал сам Гегемон, тем свирепей и яростней становился его взгляда, он уже не горел, а просто пылал ненавистью, но уже в следующий миг тот скорчил презрительную гримасу, глубоко вздохнул, тем самым останавливая свои атаки, и смачно сплюнул, совсем не по императорски:
– Неужели это всё на что способен легендарный Могильщик Бессмертных? Крохотное ранение этого монарха и уничтожение нескольких сотен моих колоссов? Жалкое зрелище… очень жалкое! Я ожидал большего!
– Большего? Гена, твоё слово, для меня закон! – выдохнул радостно я.
А затем последовал пижонский щелчок пальцев…
Активация…
В мгновение ока и по приказу мысли среди бесчисленной орды Бессмертного образовались пять огромных столпов всепоглощающей силы, и за мельчающую долю вздоха те яростно вздыбились к самым небесам и с каждой секундой столпы всесожжения распространялись на сто метров, пятьсот, а после на целые мили.
Как на небе и земле, так и в воде всего за несколько мгновений прекратило своё существование несколько сотен тысяч живых душ. И просто огромное количество пришлых в это самое время сгорало и горело в пламени разрастающегося вайвлета, и с каждой секундой число испепеленных продолжало расти.
Пламя перебрасывалось с одного разумного и на другого, а после на следующего и всем этим колоссальные потерям не было числа. Всесожжение продолжало набирать свои обороты, а тела пришлых для него были не более чем обычным топливом и тягой к дальнейшей жизни.