— Застегнись. И рюкзак нормально надень, плечи натрешь.
Пока я застегивала куртку и прилаживала на спине небольшой рюкзачок с сухпайком и аптечкой, Фар-Танис придирчиво проверил экипировку у Вереска и Женьки. Затем перешел ко мне. Подтянул лямки рюкзака, зачем-то поменял местами два амулета, потребовал переодеть защитный браслет с левой руки (куда я машинально надевала все браслеты) на правую, передвинул на несколько сантиметров футляр с самострелом. Отступил на шаг, снова оглядел нас. Едва заметно поморщился.
— Я хочу, чтобы вы кое-что уяснили. Особенно это касается тебя, полукровка. Вчера на тренировке ты показал неплохие для новичка результаты, и у тебя могло сложиться впечатление, что ты подготовлен к выживанию в Долине. Так вот, это бред. Ни ты, ни тем более ты, кхаш-ти, не продержитесь в Долине и двух часов. Про девушку даже говорить не хочу. Я не знаю, на что вы рассчитываете, и это не мое дело, но до тех пор, пока вы идете с моей группой, с тропы — ни ногой. Не стрелять, амулеты не активировать — берегите заряды до той поры, когда вас некому будет защитить. Ясно?
— Ясно, — бодро отозвался Женя.
Мы с Вереском синхронно кивнули.
— Тогда идем.
— Подождите, — бросил Фар-Эстель и в ответ на вопросительный взгляд командира группы кивнул в сторону города.
Я с трудом разглядела в сумраке три размытые фигуры, и только когда они приблизились почти вплотную, узнала Фар-Зингаро и Джаниса. С ними была незнакомая женщина.
— Возьмешь с собой Джаниса, — сказал вождь Фар-Танису. — Поставь его в середину, он пойдет с ребятами до конца.
Командир группы коротко кивнул, показывая, что понял приказ. Я решила, что Джанис — это и есть тот самый подарок, о котором предупреждал Женя. Во мне не к месту пробудилась совесть.
— Не подумайте, что я отказываюсь, господин Фар-Зингаро, в нашем положении отказываться от подкрепления было бы глупо — но… вам не кажется, что, отправляя Джаниса в эту сомнительную экспедицию, вы просто расплачиваетесь за жизнь младшего сына жизнью старшего?
Кто-то — наверняка Женька — ощутимо ткнул меня кулаком в спину. Вождь усмехнулся.
— Любопытная трактовка, мне такое не приходило в голову. Нет, Юлия, мне так не кажется. Я ни за что не расплачиваюсь — Джанис принял решение сам, это его выбор, и я не вправе ему помешать. Как вождь и военный командир, я, разумеется, не могу одобрить потерю опытного и тренированного бойца. Но как отец и мужчина я его поддерживаю.
Молодой вампир слегка наклонился ко мне. Ухмыльнулся, демонстративно обнажая клыки:
— Было бы крайне досадно потерять тебя именно сейчас, когда сопляк Руст уже отведал твоей крови, а я еще нет.
И эта дерзкая мальчишеская ухмылка сказала мне куда больше, чем десятки слов благодарности.
— Если мы выполним свою миссию и при этом ухитримся выжить, я сама подставлю тебе шею, — искренне пообещала я.
Джанис бросил торжествующий взгляд на Вереска.
— Ха! Что скажешь, полукровка? Кажется, очко не в твою пользу.
— Если мы найдем то, что ищем, и вернемся из Долины живыми, я встану перед тобой на колени на главной площади, вампиреныш, — серьезно сказал Вереск.
— Готовься, — Джанис победно сверкнул клыками.
Полуэльф не улыбнулся.
Женщина, которая все это время стояла чуть в отдалении, тоже подошла ко мне. Я сразу поняла, что это жена Фар-Зингаро: и в Джанисе, и в Русте, не слишком похожих друг на друга, угадывались ее черты.
— Я знаю, ты не ждешь благодарности, чужестранка, — произнесла она низким грудным голосом, никак не вязавшимся с ее хрупкой, почти девичьей фигуркой. — Там, откуда ты пришла, за подобное не принято благодарить. Но ценно не то, что дают, а то, что получают. Ты отдала немного крови, а я обрела — сына. Тебе пока не понять, девочка, но совсем скоро у тебя тоже будет сын — и тогда ты вспомнишь мои слова. А сейчас просто прими это.
Она вытащила из-за пояса длинный кинжал, сдернула с него ножны и провела лезвием по обнаженному предплечью — медленно, с нажимом, ожидая, пока светлый клинок окрасится кровью. Протянула мне кинжал рукоятью вперед и ножны:
— Пусть смерть будет милосердна к тем, кого ты любишь.
Я осознала, что вампиры, которые до этого негромко переговаривались у ворот, умолкли. Джанис смотрел на мать с недоверчивым удивлением, и даже Вереск слегка переменился в лице. Мы с Женькой, кажется, были единственными, кто ничего не понимал, но от торжественности момента у меня по спине побежали мурашки. Я взяла кинжал и ножны из ее рук.
— Спасибо, — память услужливо вытолкнула на поверхность названное утром имя, — Алана.
Женщина порывисто сжала мое запястье:
— Будь сильной, девочка.
Развернулась и, не оборачиваясь, пошла в сторону города.
Я вдруг почувствовала себя ужасно глупо, стоя с окровавленным стилетом в одной руке, ножнами — в другой, и совершенно не представляя, что мне теперь со всем этим делать. Вождь, угадав мое смятение, ободряюще улыбнулся:
— Джанис тебе все расскажет.
Он вскинул ладонь в прощальном жесте: «Удачи», — и размашистыми шагами отправился догонять жену.
Я смотрела, как две темные фигуры растворяются в предрассветных сумерках. «Будь сильной, девочка…» Не очень-то это похоже на вдохновляющее напутствие перед боем. Джанис осторожно высвободил кинжал из моей ладони.
— Эй, это мой подарок, — возмутилась я, выпадая из ступора.
— Ты собираешься стоять с ним до вечера? — усмехнулся вампир, аккуратно стирая кровь с лезвия придорожным лопухом.
Он вложил стилет в ножны и принялся прилаживать их сзади к моему рюкзаку. Я удивленно посмотрела на него через плечо:
— Мне же неудобно будет доставать его оттуда.
— Тебе не придется его использовать в бою. Это ритуальный кинжал, им добивают раненых, — заметив, как перекосилось от этого сообщения мое лицо, Джанис довольно осклабился: — Традиционно женская обязанность.