— Дело в том, что по роду деятельности нам еще не раз придется воспользоваться этой дорогой, — успокаивающе пояснил Вереск, — и, разумеется, нам потребуется место для ночлега. Однако, как видите, с нами путешествует дама, — безупречно учтивая улыбка в мою сторону, — и ночь, проведенная в одной комнате с мужчинами, может весьма досадным образом сказаться на ее репутации. Кроме того, это просто неудобно. Вполне естественно, что нас интересует вторая гостевая комната.
— Я правда не знаю, — смутилась девочка. — Она закрыта уже, почитай, с весны. Там, кажется, пол провалился или что-то в этом роде, я не видела… и папа не говорил, когда собирается закончить ремонт. Извините, я пойду, а то мне еще посуду мыть. Ваша комната наверху, сразу возле лестницы.
Ловко балансируя горой грязных тарелок, Мира исчезла за дверью.
Женя выглядел изумленно-растерянным, словно ребенок, который внезапно осознал, что не все в мире подчиняется его желаниям, и немало этим фактом озадачен. Теперь, когда глянец самонадеянности на лице Мистера Совершенство потрескался и местами облупился, обнажая живое мальчишеское лицо, я с удивлением осознала, что Женя на два, а то и на три года моложе меня (а вовсе не мой ровесник, как я предполагала вначале). Но даже после того, как героический образ потускнел, я не испытала разочарования. Скорее наоборот, моя симпатия только возросла, поскольку теперь она относилась к реальному человеку, а не глянцевой картинке. Это начало меня пугать. Что же такого должен сделать Женя, чтобы нездоровое влечение к нему притупилось?
«Переспать с тобой, — цинично заметил внутренний голос. — Такая взрослая, а не можешь отличить любовь от навязчивой идеи.»
«Поговори у меня!» — возмущенно пригрозила я. Тоже мне, психоаналитик непризнанный нашелся.
Разумеется, я слукавила, когда на вопрос о перспективе ночевать в одной комнате с Вереском ответила «Мне все равно». Однако тревога, которую я испытывала от этой мысли, не имела никакого отношения к соблюдению или несоблюдению благопристойности. Тут я не соврала: дорога есть дорога, и экстремальные условия позволяют трактовать правила приличия весьма вольно. Я бы без всякого смущения провела ночь в одной комнате, скажем, с Костей или с Женей. Но с Вереском все было по-другому. Хотя разум подсказывал, что моей физической безопасности ничего не угрожает, интуиция кричала о том, что от этого парня стоит держаться подальше. Впрочем, не исключено, что мне передавалась его собственная паранойя: за несколько дней совместного путешествия я убедилась, что полуэльф остерегается оставаться со мной наедине. В другой ситуации мне бы, безусловно, польстило, что воин, вооруженный двумя мечами, воспринимает безоружную меня как серьезную угрозу. Однако в сложившихся обстоятельствах это не на шутку пугало. (Настолько, что я не решилась воспользоваться преимуществами ночевки в относительно цивилизованных условиях и улеглась на кровать прямо в одежде — она создавала хоть какую-то иллюзию защищенности.)
Женя в нашем молчаливом противостоянии соблюдал подчеркнутый нейтралитет и только в особо тяжелых случаях переключался на позицию активного миротворчества. К счастью, таких случаев было немного. Подозреваю, что если бы кто-нибудь из нас двоих обладал более пылким темпераментом, рукоприкладства было бы не избежать, несмотря на все Женины старания. Тем более, что миротворец был вынужден покидать нас минимум на восемь часов в сутки. Впрочем, даже если бы Вереск всерьез намеревался перерезать мне глотку, я бы не заикнулась о том, чтобы сократить Женины отлучки «в реал». У меня не укладывалось в голове, как можно проводить в виртуальности большую часть суток, зная, что твое тело валяется где-то в другой реальности без всякого контроля и присмотра. Женя моего недоумения не разделял, а на прямой вопрос как-то признался, что поначалу, конечно, было немного стремно, но за шесть лет привыкнешь к чему угодно.
Впервые за последнюю неделю я не провалилась в сон сразу же, как только донесла голову до подушки (неужели втягиваюсь?). Я решила воспользоваться уникальным моментом и предпринять очередную попытку разложить по полочкам имеющуюся у меня информацию и поразмыслить, куда я все-таки попала и что мне делать дальше.
Безнадежно.
Заботливое подсознание, как обычно, расценило эти мысли как угрожающие сохранности моего рассудка и поглотило их, не оставив даже кругов на поверхности. Так что через десять минут я с удивлением обнаружила, что вместо того, чтобы предаваться размышлениям о своей нелегкой судьбе, совершенно беззастенчиво разглядываю спутников, с которыми меня эта самая судьба свела. Друзья были увлечены каким-то спором — я не вслушивалась в смысл разговора, меня больше занимала мимика, интонации, жесты — все эти невербальные знаки, которые характеризовали собеседников куда красноречивее слов. Интересно, что связывает двух столь непохожих друг на друга мужчин?
Один — яркий, живой, харизматичный, уверенный в себе (пожалуй, слишком уверенный — но эту мысль я тоже предпочла утопить в подсознании) — идеальный кандидат для увлекательного, ни к чему не обязывающего романа. Вряд ли такой роман выльется во что-то серьезное, но… чем черт не шутит? (Всегда считала, что эта неопределенность — самое восхитительное в развитии отношений.)
Второй — холодный, подозрительный, высокомерный, бессердечный… Или нет? В те моменты, когда Вереск общался с Женей, он становился другим. Нет, конечно, он не превращался в разбитного рубаху-парня, но ледяная маска надменности, оплавляясь от внутреннего тепла, превращалась в обычную сдержанность. Параноидальная подозрительность оказывалась простой предусмотрительностью. Бессердечие и жестокость странным образом перетекали в преданность: полуэльф был готов убить — или умереть — за друга. Наблюдая за разговором, я поразилась деликатности, с которой Вереск обращался с подростково-болезненным Женькиным самолюбием: даже будучи полностью уверенным в своей правоте, он никогда не давал категоричных указаний — только советы. И как правило, Женя к ним прислушивался… Наверное, он был бы отличным старшим братом.