Сколько себя помню, я всегда хотела иметь старшего брата, и в моем воображении он рисовался именно таким: всезнающим, но не занудным; готовым придти на помощь, но не ограничивающим мою свободу. Ехидный внутренний психоаналитик не раз говорил, что я даже молодых людей выбирала себе по принципу «А смог бы он быть мне старшим братом?» Молодые люди тест неуклонно проваливали (разумеется — ведь приличные мальчики не опускаются до инцеста), поэтому личная жизнь у меня была очень… неровная.
«Тебе не кажется, что твои мысли приняли довольно странный оборот? — разволновался внутренний голос. — Юль, я тебя очень прошу: держись от него подальше. Что-то мне подсказывает, что все это может кончиться весьма скверно.»
«Что я, по-твоему, совсем на идиотку похожа? — обиделась я. — Да я с этим типом в одном поле… пейзаж писать не сяду… Ой, слушай! А может, это я опять чью-нибудь мысль поймала?»
Внутренний голос не ответил.
«Але, Таймыр! — забеспокоилась я. — Вас вызывает Земля. Прием!»
«Помолчи. Я проверяю… Гм. Любопытно, как говорит наш приятель Женя.»
«Так что, я права? Чья это была мысль? Хозяйской дочки?»
«Мысль была твоя, нефиг развешивать свои комплексы на посторонних девочек. Но если ты настроишься должным образом, то действительно сможешь принять чью-то эманацию.»
«Ух ты! А как?.. Погоди, погоди! — я села на кровати. — Ты хочешь сказать, что я могу включать эмпатию по собственному усмотрению?»
«Это вполне вероятно. Но не сейчас. Насколько я могу судить, сейчас ты находишься на нижнем пределе своих возможностей. Это значит, что при усердных тренировках через какое-то время ты достигнешь как минимум уровня контролируемой двунаправленной эмпатии.»
«Как минимум?!!»
«Я всего лишь экстраполирую твои текущие возможности. Но это не значит, что у тебя не обнаружатся какие-нибудь новые способности. Третий глаз откроется. Или жабры отрастут… Пока что эмпатия у тебя запускается стихийно, при совпадении неких внешних условий и внутреннего настроя. Ничего более конкретного сказать не могу — слишком мало статистических данных для анализа. Сейчас у нас в наличии внешние условия, так что дело только за тобой.»
«А на что я должна… гхм… настроиться?»
«Я же говорю — мало данных для анализа.»
Ну вот, здрасьте-приехали. Пойди туда, не знаю куда, извернись так, не знаю, как.
Я снова откинулась на подушку, заложила руки под голову и принялась размышлять. Информации действительно чертовски мало, и никакой закономерности в моих предыдущих «озарениях» не наблюдается. Что можно попробовать? Психотропные вещества… Хммм. Сомневаюсь, что у парней завалялся хотя бы жалкий косячок, не говоря уже о чем-то более серьезном. К тому же такой неожиданный вопрос наверняка вызовет ненужный интерес к моим экспериментам. Может, во сне дело пойдет лучше? Но вряд ли в таком возбужденном состоянии я смогу быстро заснуть. Медитация? Да, это может подойти. Правда, я не очень хорошо представляю, как это делается, но кого это смущает?
«Хорошая идея, — одобрил внутренний голос. — Попробуй помедитировать на пламени свечи. С огнем у тебя должно получиться даже без подготовки.»
Я порылась в памяти и извлекла из нее жалкие крохи своих познаний о медитации. Так, концентрируемся на объекте медитации. Расслабляемся. Очищаем разум от мыслей. Что еще? Дыхание. Нужно что-то сделать с дыханием. Да, и вроде бы еще какие-то мантры бывают. Я как раз знаю одну, в детском саду изучают. Называется «порядковый счет». Раз, два, три — вдох. Четыре, пять, шесть, семь — выдох.
На огонь медитировать легко. Он притягивает взгляд и сжигает мысли. Вселенная родилась из огня, сжатого до размеров точки, и умрет в огне, пожирающем себя. И когда погаснет последняя искра, наступит тьма…
…Темнота пахнет плесенью. Наверное, потому что тут ужасно сыро. Мне холодно, страшно и хочется плакать. Мне никогда еще не было так плохо… Нет, наверное, было — когда умерла мама. Но это было так давно… Мама, мамочка, если ты меня слышишь, пожалуйста, помоги своему непутевому чаду. Кажется, это самая кошмарная переделка в моей жизни. Я знаю, что ты скажешь, мама: я — воин, а воину не пристало бояться. Но я боюсь не боли и тем более не смерти, ведь после смерти я могу встретиться с тобой. Я боюсь унижения. Представляю, что со мной сделают, когда обнаружат, что… Нет, даже думать об этом не могу. Я знаю, воины не плачут. Воины не плачут. Но мне так страшно, мама…
Возвращение в реальность было неприятным: на меня обрушился водопад. Я обнаружила, что по-прежнему сижу на кровати, судорожно всхлипывая, за шиворот мне стекают струи холодной воды, а возле кровати стоит ошеломленный и немного испуганный Женя с пустым кувшином для умывания и очень злой Вереск.
Я стерла ладонью воду с лица и осторожно поинтересовалась:
— Что это было?
— Это мы у тебя хотели спросить, — сказал Женя. — Ты сидела, уставившись на свечку, и внезапно начала плакать. Мы попытались привести тебя в чувство, но ты не отреагировала ни на оклик, ни на пощечину.
В голове царила сумятица. Где-то на самом дне души еще ворочались страх и отчаянье, пережитые мной во время «сеанса ясновидения», и вместе с тем я испытывала невероятное облегчение — словно проснулась в разгаре кошмара и поняла, что это всего лишь сон. А еще очень хотелось взять пустой кувшин и от души приложить им того гения, которому принадлежала идея вылить на меня полтора литра холодной воды. Прямо по надменной полуэльфийской физиономии.
Вереск бросил мне свое полотенце:
— Вытирайтесь. Потом надеюсь услышать вашу версию происходящего.
Я не спеша вытерла волосы, переоделась в сухую рубашку, предусмотрительно развесила на спинке кровати одеяло — мне ведь тут еще спать как-никак. И только после этого смиренно присела на кровать, ожидая расспросов.