Андрей перестал барабанить по клавишам, крутнулся на кресле в мою сторону. Потянулся, разминая затекшие конечности.
— С возвращением, милая. Где была?
— В трактире. Музыку слушала.
— Хорошая музыка?
— Угу.
Я ожесточенно потерла виски. Те места, где были присоски от шлема, отчаянно чесались. Давно пора купить более дорогую модель — на них, говорят, присоски гуманнее.
— Слушай, у меня к тебе разговор есть, — несколько напряженно произнес Андрей.
— У меня к тебе тоже. Только можно я сначала душ приму?
У эластичной шапочки с электродами (которую все с чьей-то легкой руки называют нейрошлемом, хотя на шлем она совершенно не похожа) есть один существенный недостаток: после него прическа выглядит так, что в приличное общество не сунешься. И цена модели тут, к сожалению, ни при чем.
— Конечно, малыш. Потереть тебе спинку?
Он привычно пошутил, я привычно хихикнула и ретировалась в ванну.
«Трусиха! — прокомментировал Умник мое позорное бегство. — Перед смертью не надышишься?»
«Умолкни.»
Спорить, тем более с собой, не хотелось. Мне была необходима передышка, чтобы собрать мысли в кучу.
Андрей просунул голову в ванну:
— Малыш, я за пивом схожу.
— Угу.
Я подставила лицо под горячие струи и начала прокручивать в голове возможные сценарии разговора. Мы прожили с Андреем вместе почти пять лет. Всякое было в нашей жизни — и плохое, и хорошее, но мы ни разу не поссорились по-крупному. Да, последнее время он пропадал на работе, но был по-прежнему нежен и заботлив. Он заменял мне семью и друзей — ближе него у меня никого не было. А то, что я его не люблю… Любовь, как говорил Довлатов, это для молодёжи, для военнослужащих и спортсменов. Как бы то ни было, Андрей — последний человек, которому я хотела бы причинить боль.
Сквозь жужжание фена я слышала, как повернулся ключ в замке, звякнули бутылки, хлопнула дверца холодильника. Когда я вышла из ванной, Андрей уже сидел в гостиной, потягивая пиво, и смотрел трансляцию какого-то теннисного матча. При виде меня он выключил телевизор:
— Ты о чем-то собиралась поговорить. Хочешь пива?
Все пространные речи, которые я продумывала, стоя под душем, моментально выветрились из головы.
— Андрей, я думаю, нам надо расстаться.
Андрей улыбнулся — нервно и немного растерянно:
— Как странно, что ты об этом заговорила именно сейчас… Нам же не обязательно насовсем расставаться, правда? Просто мы немного устали друг от друга. Давай поживем раздельно, а через год встретимся, и подумаем, что нам делать дальше.
— Почему именно год?
Андрей смутился:
— Мне предложили вести один крупный проект в штаб-квартире в Чикаго. Если я справлюсь — а я же справлюсь, ты меня знаешь — вернусь сюда уже как президент российского филиала. Представляешь, это такой шанс! Я три года работал, как негр, чтобы его добиться.
У Андрея от волнения пересохло в горле, и он сделал щедрый глоток из бутылки.
— Но я не могу тебя с собой взять. Штатовское руководство поставило условие, что сотрудник должен быть холостой, без семейных проблем.
— Когда едешь?
Последовала долгая мучительная пауза, в течение которой я наблюдала, как его взгляд бегает по комнате, ища, где бы укрыться от позора. Однако через секунду самообладание вернулось к Андрею.
— Сегодня ночью. Понимаешь, я все не решался тебе сказать… Думал — вдруг удастся отложить рейс на недельку, повеселимся в твой день рождения… Но — не получилось. Прости, малыш.
Он напоминал большеухого щенка, который напрудил в ботинок, и теперь искупает вину, тыкаясь носом хозяину в ладони. Мой верный и надежный Андрей… Ты лишил меня не только права выбора, но даже священного женского права — обидеться на весь мир. Чей-то голос, в котором я с удивлением узнала свой собственный, спокойно сказал:
— Конечно, езжай, Андрюш. Тебе помочь собраться?
— Юльчик, ты у меня просто чудо! — Он шумно выдохнул — с видимым облегчением. — Собирать мне почти нечего, ты же знаешь, тревожный чемоданчик у меня в офисе, а в Чикаго я буду жить в корпоративной квартире. На первое время хватит, потом докуплю необходимое… Ну так я поскакал тогда? — Андрей снова глянул чуть виновато. — У меня самолет через шесть часов.
Собрался он действительно быстро.
— Через годик купим квартиру, поженимся, заведем ребенка, — говорил Андрей, зашнуровывая ботинки в прихожей. — Мальчика. Димку. Дмитрий Андреевич — по-моему, звучит неплохо, да?
Тот факт, что я собиралась уйти от него насовсем, кажется, просвистел где-то мимо его сознания.
Выпрямившись, Андрей впервые заметил мое окаменевшее лицо.
— Малыш, с тобой точно все в порядке?
— В полном. Если ты забыл, это была моя идея — расстаться, так что я к этому морально готова…
Когда он наконец ушел, я прислонилась спиной к двери — ноги отказывались служить надежной опорой. Черта с два я была к этому готова. Среди моих сценариев такой поворот был не предусмотрен. Если честно, я рассчитывала, что Андрей согласится со мной без лишних разговоров — я уже давно не замечала в нем былой страсти. Но если бы он вдруг начал убеждать меня в обратном, я была готова аргументированно отстаивать свою позицию. Да что там, я даже известие о другой женщине восприняла бы относительно спокойно — по крайней мере, тогда у меня было бы право устроить истерику. Но все оказалось гораздо проще: Андрей собирался съездить в Америку, заработать кучу денег и прожить со мной долгую и счастливую жизнь. Вот только мое мнение на этот счет его не интересовало. И это даже не было предательством — разве можно предать придверный коврик для ног?..
Минута проходила за минутой, а я все стояла в прихожей, глядя в пространство отсутствующим взглядом. Потом, наконец, отлепилась от двери и бездумно двинулась на кухню. Зачем-то открыла холодильник. На меня сиротливо глянули коржики для торта, запасливо прикупленные за несколько дней до праздника. (В кои-то веки мне захотелось сделать именинный торт своими руками.) Мда… С днем рождения, дорогая. Возьми с полки двадцать шесть свечек и устрой себе из них торжественное аутодафе… К горлу подступил комок.