После обеда начинались практические занятия. На них магистр никого не пускал (хотя в первые дни снедаемая любопытством Ника крутилась под дверью). Практика меня разочаровала. Соглашаясь поступить в ученичество, я представляла, что под руководством великого мага сразу разберусь в своих таинственных способностях и — при должном старании, конечно! — неотвратимо дорасту до обещанной внутренним голосом контролируемой двухсторонней эмпатии. Действительность не оправдала моих ожиданий.
Занятия обычно делились на две равные части. Первая часть была невероятно скучна: наставник учил меня концентрироваться и расслабляться, используя для этого подручные предметы, части тела, звуки и запахи. Произвольное управление вниманием давалось мне с трудом. И хотя я понимала, что эти полезные навыки обязательно пригодятся в жизни, даже если в ней не будет ни капли магии, мне с трудом удавалось сдерживать зевоту.
Зато на второй части зевать не приходилось. Магистр учил меня управлять Силой. Вернее — пытался научить.
— Ваш организм отторгает Силу, — объяснял он. — Постарайтесь принять ее и направить от камня вот сюда, в точку в районе солнечного сплетения. Здесь находится резервуар, в котором накапливается Сила.
Но невзирая на все усилия, у нас ничего не получалось. Нельзя сказать, что в занятиях не было совсем никакого прогресса. Если поначалу я вообще не могла взять в толк, как это абстрактное жжение в руке можно куда-то направить, то к концу первой недели обучения мне с горем пополам удавалось довести Силу до указанной магистром точки, после чего жжение в груди становилось непереносимым, и я отрубалась. Магистр приводил меня в чувство — и все начиналось заново.
Около восьми вечера я, выжатая как лимон, добиралась до своей комнаты, где меня уже ждал накрытый стол. (В первые дни не хватало сил даже на ужин: едва добравшись до кровати, я забывалась глубоким сном без всяких сновидений. На третий день магистр догадался, что я пренебрегаю вечерней трапезой, и отправился со мной, чтобы лично проконтролировать процесс потребления калорий.)
После ужина заглядывала Вероника. Обычно ей приходилось пробираться тайком, потому что магистр строго-настрого запретил меня беспокоить. Принцесса залезала с ногами в кресло (или на кровать, если я к тому времени была уже не в состоянии сидеть) и, захлебываясь словами и эмоциями, принималась рассказывать о наболевшем.
Наболевшим чаще всего оказывался Женька. Поскольку я упустила шанс признаться Веронике в своих чувствах к нему, мне приходилось (утрамбовав упомянутые чувства глубоко в подсознание и для верности проехавшись по ним асфальтовым катком) выслушивать Никины сердечные излияния, утешать в горе («Он сказал, что сегодня занят! Это значит, что он меня не любит?!»), поддерживать в радости («Он перенес меня на руках через ручей!»), толковать значения взглядов и улыбок, давать советы. В такие моменты я как никогда радовалась, что занятия с магистром не оставляют мне ни времени, ни сил для полноценных страданий, приличествующих несчастно влюбленной девице.
Так прошло четыре недели. Я научилась вполне сносно направлять поток Силы и даже немного контролировать ее скорость (до этого скоростью потока управлял исключительно магистр). Но кардинальных изменений в процесс обучения это не внесло: все равно через непродолжительное время (от одной до пяти минут в зависимости от мощности потока) у меня вышибало предохранители. Наставник меня сдержанно хвалил, но я видела, что он тоже разочарован. Прорыва, которого он, вероятно, ожидал, не случилось.
Тот день выдался особенно тяжелым. Настолько тяжелым, что после очередного обморока я не смогла сразу подняться, и магистр велел отлежаться на кушетке прежде, чем отправляться к себе.
— Что-то мы с вами, Юлия, делаем неправильно, — произнес он задумчиво, разглядывая Луч Воздуха на просвет. — Как бы только узнать — что именно?
— Магистр, но ведь вы сами говорили в нашу первую встречу, что мое тело не предназначено для управления Силой! — взволнованно воскликнула я, приподнимаясь на локте. Разочарование в глазах учителя повергало меня, привыкшую к роли прилежной ученицы и отличницы учебы, в состояние стресса. — Может, мне нет смысла этим заниматься? Тем более, что я все равно не способна к элементальной магии, а для эмпатии Сила не нужна.
— Надо, Юлия, — непреклонно ответил магистр, мягко укладывая меня обратно. — Я понимаю, как тяжело вам приходится, но не могу дать даже одного дня для отдыха. Простите. У нас катастрофически мало времени.
— Вы что-то знаете?
— Увы, нет. Если бы мне было известно что-то конкретное, я бы уже давно принял меры. Но я, как и вы, вынужден действовать в условиях дефицита информации, полагаясь на общие соображения и предчувствия. И у меня есть предчувствие, что вам необходимо научиться аккумулировать Силу.
Магистр телепортировал меня в мою комнату, напомнил о необходимости поужинать и удалился. Я с усилием впихнула в себя овощной салат, вяло потыкала вилкой в бифштекс, наспех разделась и завалилась спать.
Сознание словно плавало в густом тягучем сиропе. Иногда оно выныривало на поверхность — и тогда я слышала шум за дверью. Кажется, приходила Вероника. Но у меня не было сил даже для того, чтобы отправить ее восвояси.
Мне снова снился кошмар. Все выглядело реальным до холодного пота, и то, что это очередной кошмар, я поняла, только когда внутренний голос тихо произнес: «Началось.» И, хотя ничего страшного пока не случилось, в этом коротком полувздохе-полувсхлипе мне послышались панические нотки.
На этот раз у меня было тело. Я его не чувствовала, но знала, что оно есть — лежит на больничной койке с никелированными поручнями по обеим сторонам, укрытое одеялом, опутанное паутиной проводов и трубок.
Рядом с кроватью стоял человек — молодой мужчина в зеленом костюме медбрата. Он смотрел на меня со страхом и растерянностью, словно на месте предполагаемого больного оказалось что-то неожиданное и пугающее.