Нет, Ойхо ещё не готов отвечать! Он просто… не готов! Странно, но в его мутных от старости глазах блестят слёзы! Что это? Может старый шаман, когда-то преуспевающий в колдовстве и магии, наконец расчувствовался, и раскаяние уже давно гложет его иссохшее сердце! А есть ли оно у него, и когда он переступил ту черту, за которой была Тьма?
А ведь всё это было во имя того проклятого золотого тельца, ради которого, и во имя которого он принёс в заклание милое существо, что смотрело на него со страхом и надеждой. О, небо, как больно вспоминать об этом!
Маленькая Истэрик! Твоя судьба загадочна, и твоё появление на свет овеяно удивительным чувством, ради которого стоило когда-то жить…
Её мать появилась с той стороны Великой горы, где каждое утро всходило солнце. Она была удивительно красива. Золотые, блестящие как шелк волосы, окутывали словно длинным покрывалом её стройную точеную фигурку, а её удивительно красивые удлинённые черные глаза смотрели на него, да и на всё вокруг, с тайным восхищением и любопытством. Ну как тут не поддаться очарованию этого милого существа! Достаточно было лишь одного взгляда её удивительных глаз, что-бы молодой шаман Ойхо смог увидеть в них свою погибель. Она победила!
Нет! Он не собирался так просто сдаться на милость победителю. Ему стоило больших усилий преодолеть себя и вырвать из своего сердца это страшное неистовое чувство, которому он не мог найти объяснения. Как и почему черноокая красавица завладела его сердцем и разумом? Он всего лишь нашёл её на горе, куда ходил за целебными травами, и где молился на восходе солнца своим таинственным богам. Видимо, это боги послали ему испытание, которое он не прошёл…
Какой страх он испытал, когда после молитвы, раннее небо вдруг осветила яркая вспышка света, в котором он увидел огромную золотую фигуру женщины с ребенком на руках. Это видение было мгновенным, а затем стало так темно, что страх и ужас вполз в его душу, но через минуту он уже забыл о нём. И вновь вспышка молнии прорезала черное небо надвое и ударила рядом с ним в землю, отчего задымилась трава, и запахло гарью. Следом удар грома был так силен, что его оглушило, и он упал на землю, задыхаясь от дыма и ужаса надвигающейся на него смерти. Чернота ночи и смрад от дымившейся травы душили его и, казалось, что он заживо погребён в каком-то странном огромном склепе. Он приготовился к худшему, он уже читал молитву, когда вдруг яркий луч света вновь надвое прорезал чёрное небо, а затем…затем он замер, и стал двигаться к молодому шаману, застывшему от овладевшего им ужаса, потому-что Ойхо вдруг вспомнил, что однажды этот луч являлся ему во сне, а он убегал от него, убегал, и не мог убежать…
Тонкий луч света коснулся его лба, и молодой Ойхо потерял сознание. А когда он пришел в себя, то ощутил, как больно бьют его по лицу крупные капли дождя. Чуть живой он приполз к пещере, где обычно ночевал, если задерживался на горе. Было холодно, и он замёрз так, что кажется, опять едва не умер, на этот раз от холода. Хотя едва ли это могло случиться. Не надо лукавить! Он ещё больше зимой замерзал, и ничего, живой!
Он развёл небольшой костер и уже отогрелся, когда вдруг услышал плач. Это плакала у входа в пещеру хрупкая девушка с длинными золотыми волосами, которые, мокрыми прядями укутывали её стройную нагую фигуру. Едва ли она понимала, о чем спрашивал её Ойхо. Едва ли он что понимал из того, о чём она говорила своим тихим нежным голосом. Одно было ясно, что девушка сильно замёрзла, попав под грозу этой темной весенней ночью. Она начала дрожать всем телом, и её белые маленькие зубы стучали так громко, что становилось страшно за них. Ойхо ничего не оставалось, как попытаться согреть измученную холодом незнакомку. Закрывая глаза, как сейчас Ойхо помнит тонкую и удивительно гибкую талию девушки, её руки с голубыми прожилками кровеносных сосудов, её волосы, от которых шёл запах расцветающих в долине подснежников. Он был молод, а она была прекрасна! Что из того, что он собирался стать Великим шаманом? Что из того, что в одну минуту он забыл об этом, или просто забылся…
Едва ли об этом нужно вспоминать, и говорить Владу о той минутной слабости молодого мужчины. Всему виной молодость! Старый Ойхо до сих пор помнит, как таяло его сердце, когда он касался тела девушки…
Им не нужны были слова. Язык их тел говорил сам за себя, язык их рук был так прекрасен. Они сплетались как змеи после зимней спячки, и вновь расплетались, и повисали как плети, обессиленные, но вновь воскрешали, обретая силу и грацию, и продолжали…продолжали свой танец… безумной любви.