Итак, уже половина двенадцатого! Где-то в глубинах этого замка звучит музыка. Отчего же он медлит? Понятно, что время здесь убыстряет свой бег. Да и бал уже в самом разгаре, едва ли он будет приметной личностью в это время. А может он медлит оттого, что роль Золушки на этом балу досталась ему, мужчине? Какая милая глупость, но в этом есть своя доля правды. Надо, что-бы его увидели, вернее увидела…
Итак, долой лохмотья, ибо везде и всегда, во все времена человека встречали, и будут встречать по одёжке, а провожать по уму. Ну, так покажем мужскую красоту, как она есть! Хотя для него это не так важно, но переодеться в подобающую одежду следует. Это избавит от некоторых неприятных моментов. Бал в стиле ампир, тоже бал…
Странную одежду носили в далёком прошлом. Узкие белые рейтузы, короткие, но очень широкие бархатные штаны, которые чем-то напоминают детские панталоны. Очень узкий сюртук с множеством тесёмок. Прекрасно смотрится под ним белая рубаха из нежного тончайшего батиста. Удивительно красивые кружева на рукавах и на воротнике рубахи делают её обладателя похожим на одного из славных представителей мушкетёров. Правда, к данному образу не хватает большой широкополой шляпы с пером, да черного атласного плаща, в который при необходимости можно завернуться как истинному герою. К тому-же нет шпаги, просто необходимой по рангу вещи в этом объёмном гардеробе. Ага! А это что? Ну вот, кажется всё на месте. И плащ, и шляпа, и шпага, которую нелегко было вытащить из стены, над пыльным гобеленом. И кто её умудрился там воткнуть? Зато, каков красавчик предстал в зеркале! Неужели это он? Грудь так и распирает от непонятной, и именно мужской гордости, а рука так и тянется к эфесу шпаги, украшенному множеством разноцветных камней. Хотелось бы знать, кому могла принадлежать в прошлом эта вещица. Здесь что-то написано? Луи Орлеанский, 1497 год! О, видно немало врагов и соперников было положено этой шпагой. Оружием чести и славы настоящих мужчин!
Сделав несколько неловких выпадов, доктор удручённо вздохнул:
— Оружием, в руках следует владеть мастерски, и по назначению. Иначе оно отомстит, обратит свой гнев против тебя!
Он помнит эту поговорку, которую так часто повторял учитель по военной подготовке. А он имел право так говорить…
" Старый рубака, единственный, кто имел право мне указывать…Стоп! О чём это я? Что это с моей головой? Её повело…Какие- то странные видения преследуют меня, это багровое марево перед глазами…эта толпа, что несётся черным потоком на тебя, эта кровь, что стремительным потоком устремляется по узкой улице, похожей на желоб…
Как неприятно кружится голова, и словно слегка подташнивает от этого приторного запаха, что преследует тебя… от запаха крови".
Но сделаем усилие, вернём всё к исходному положению. Итак, он ищёт Марину. Марину, свою жену…
Как больно, единым рывком, в груди сжалось сердце. Сергей Викторович вздохнул, и устало отправил шпагу в ножны. Всё это напоминает странный балаган или новогодний маскарад, с переодеванием в нелепые костюмы, и непременным ощущением наступающей новизны происходящего… словно по написанному второпях сценарию к Новому году. Но Новый год давно прошёл. Новые праздники ещё не наступили, а старые уже миновали. Хотя нет, не все. Оказывается сегодня праздник всех влюблённых. Значит, поэтому где-то звучит музыка, а отдалённый гул голосов напоминает, что бал в самом разгаре. Надо непременно быть там. Сергей Викторович знает, что его ждут, кто-бы это ни был, но его очень ждут…
Толстая, золототканая портьера раздвинулась, и Сергей Викторович неожиданно очутился в огромном ярко освещённом зале. Играла музыка, мимо проносились танцевальные пары в странных, но очень красивых одеждах. Кавалеры в завитых париках и дамы, на голове которых можно увидеть сооружения, похлеще чем самая современная телевизионная башня.
Грациозно выставляя вперёд ножку в сафьяновой туфельке, дама приседает, и её башня делает поклон другой замысловатой башне. Кавалеры щелкают каблуками, наклонив голову, словно тореадоры перед началом представления, с чувством собственного превосходства они вновь щелкают каблуками, затем расходятся в разные стороны. Довольно забавно, хотя если честно, то очень хочется попробовать станцевать этот танец "скрытой страсти", как окрестила бы его тёща, мать Маринки…
Стоп! Музыка резко обрывается, и дамы с кавалерами тут-же замирают друг против друга, равнодушно глядя один на другого пустыми впадинами глазниц голого черепа, едва прикрытого шикарной шляпой, или пышным париком. Мертвецы!?