— Кажется ему плохо! — доктор повернулся к двери, но Лес повелительно поднял ладонь, призывая его остановиться.
— Не стоит так волноваться! — произнёс старик и нахмурился. — Ваш друг лжец ещё тот. Придумать профессора, и всё такое… Поэтому он проходит фазу номер один — очищение зеркалами. Своего рода лекарство от лжемикробов, которыми так полон этот мир. Кто лучше зеркал знает оборотную сторону личности…
— Значит, я тоже должен подвергнуться чистке? — вызывающий голос доктора вызвал у Леса лишь улыбку, слегка напоминающую усмешку.
— Всему своё время. А на сегодня у нас в программе цветочная освежающая ванна, лёгкий и сытный ужин, а затем вас ждёт мягкая постель из морских водорослей, с целым набором приятных сновидений…
— Меня ждёт Марина! — предательски дрогнул голос доктора. — И я не затем…не затем здесь появился, что-бы спать, есть, наслаждаться приятными цветочными ваннами…
Он старался не смотреть на Леса, в глазах которого помимо усмешки он мог теперь увидеть что-то холодное, строгое, стальное, упрямое…
Старик откашлялся, неторопливо постучал костяшками пальцев по столу, опять откашлялся и, наконец, заговорил скрипучим голосом:
— Хотя ты и влад, но ты человек! В отличие от химер, и многих существ этого странного мира, ты получаешь энергию, питаясь самой банальной пищей. И тебе нужен сон! Но если ты считаешь, что ванна с чистой прозрачной водой тебе совсем не нужна, оставь её. Посчитай глупостью запах мыла, лаванды и мятных трав…
— Запах лаванды? — вдруг отчего-то поразился доктор, но тут-же вскочил с лавки, на которую присел от усталости: — Я согласен! Я хочу именно лавандовую ванну, и стакан апельсинового сока. И спать, спать, спать…
Что-то двигало им. Какие-то чувства, нетерпеливое ожидание смешивалось воедино с тайной радостью окунуться не только в пахучую ванну, благоухающую так призывно приятно. Не-ет! Это было нечто, что будоражило его нервы, подгоняло его тело и словно нетерпеливо нашёптывало, "ну-же, вспомни, вспомни…ну вспомни…"
Что? Что он должен был вспомнить? Через закрытые веки ощущается яркий свет, что исходит от воды и падает на стены ванной комнаты. Приятное блаженство растекается в уставших мышцах и расслабляет тело.
Лаванда успокаивала. Голубая вода в огромной ванне напоминала морское побережье, где они отдыхали всей семьёй в Лазаревском… Стоп! Почему Лазаревское, а не Крым, не Ялта, где они отдыхали ещё раньше, и где поездки и посещение всяких всевозможных исторических мест входили в план отдыха…
Лаванда! Она растёт именно в Крыму. Этот невзрачный голубой цветок, засушенный и собранный в такой-же невзрачный веничек-букетик, напоминает о себе терпким запахом, если растереть сухой цветок в пыль…
Какая нелепость, связывать воедино, то давнее, нелицеприятное происшествие с его женой, сегодняшними событиями и запахом лаванды, что источает эта невероятно голубая вода.
Доктор потёр виски распаренными руками, вновь прикрыл глаза.
"Он должен вспомнить! Он всё должен вспомнить…"
— Вам плохо? — тоненький голосок огромного существа, застывшего над ванной, ну никак не вязался с его внешним обликом.
Это была огромная лягушка, двугорбая как верблюд, с огромными страусиновыми ногами и короткими передними лапами тушканчика, три пальца которых казались очень даже устрашающими из-за длинных ногтей, которые сверкали неестественно кроваво-ярким перламутром лака…
— Не бойтесь доктор, я добрая! — расплылся в обаятельной улыбке невероятно огромный рот лягушки.
Её голова стремительно рванулась к лицу доктора, и доктор Апрель вдруг почувствовал, как он так-же стремительно уходит под воду, почти бессознательно опускаясь на самое дно ванны, видимо опасаясь тонкого раздвоенного язычка лягушки, больше похожего на жало змеи, едва скользнувшего по его лицу.
— Неужели эта тварь укусила меня? — лихорадочно забилась единственная мысль в воспаленном мозгу. — Значит, я умру! А как-же Марина?
Лавандовая вода лезла в ноздри, заливалась в рот, проникая всё дальше и дальше в желудок, в кишки, в лёгкие, забивая их, вытесняя воздух, заполняя всё его тело запахом терпким, полынным…
Он вспомнил… Он всё вспомнил! Ну, конечно, этот запах должен был насторожить его ещё в квартире. Неужели он, взрослый и умный, не смог связать всё воедино и понять, что "история повторяется…".
Именно такую фразу он услышал от бедно одетого старичка-экскурсовода из древнего дворца, когда тот преподнёс его жене маленький голубой колосок засохшего цветка, и посоветовал Марине вдыхать запах растения на ночь. Тогда у неё сильно болела голова, наверное, от переполненной обычным народом электрички, что медленно и так долго тащилась по раскаленному пеклу от самого города. Потом они вышли на нужной станции, но перед этим в вагоне опять — же, очень древний старичок, сидевший напротив, что-то долго и невнятно бормотал, обращаясь к Марине, и помахивая перед ней рукой в белой перчатке. Странно, что он бормотал? И отчего в дикую жару тот старик носил перчатки? Как и старик — экскурсовод из древнего города-музея. Только у экскурсовода были перчатки уже черного цвета. Старички не были похожи, и в тоже время что-то их сближало. Нет, не перчатки и не белая седая борода, и не их одежда, старомодная, из белого льна, бесформенная, безбожно помятая, не запоминающая, и в тоже время удивительно знакомая. Наверное, их незримо объединяло одно общее свойство. Они были похожи на волшебников, но на самом деле они были эктрасенсы…