К сожалению, обеспечивать безопасность главнокомандующих — весьма опасное дело, чуть что, так сразу какой-нибудь робот-суицидник прибежит и подорвет себя, а то и какая гадость проберется и начнет разбирать на атомы всё и вся. При абордаже одной из главных целей будет именно защищаемый мной, к тому же, в “мирное время” от меня всегда что-то требуют.
Не думал, что стану штабной крысой с повадками самоубийцы, но сейчас время, вроде, мирное.
Так или иначе, разобравшись со всеми делами и порядком утомившись, я, наконец, пришел к так вожделенной особе.
— Моя каюта, — прошептав, вошел.
Как хорошо, когда у тебя есть свой угол. Да, он скромный и не шибко большой, как раз для одного человека, но он мой, личный, никто не зайдет и не начнет перебирать вонючие вещички прямо перед моим носом.
— Кроватка, я иду!
Не снимая одежду, плашмя упал на неё, она отпружинила, и я почувствовал себя как на волнах, мягких таких, удобных. Но не успел я насладится перинкой, как какая-то мразь открыла дверь с грохотом от старой замызганной пушки, которая последний раз в своей жизни выстрелила и убила всех в радиусе вселенной.
— Сэр Энеральд, — посыльный встал в проеме двери, — вас вызывает полковник Вейрон Вейерштрасс. Он также попросил передать, чтоб весь квартет был в сборе.
— Понял, — глубокий вздох, полная отрешенность в глазах и крики в душе: “Ай да…. С-сука, чтоб тебя, Вейрон, черти драли кругом. Да еще и посыльного специально отправил, мы в начале девятнадцатого века? Зачем ты его заставил обратиться ко мне по имени?”
— Разрешите идти? — С недоумением смотрело на меня создание, которое мне хотелось придушить. С трудом переборов порыв я отпустил его.
Мне же сил хватило только на то, чтобы встать с кровати и подойти к стенке, отделяющей меня от Хэнка.
Выйти из комнатки да? Вот ещё, лишний раз такое испытание лучше не проходить.
Я ударил кулаком по стене, тишина, ударил ещё, снова тишина. Я со всей силы пару секунд барабанил, даже рука начала неметь.
Когда я уже хотел выйти в коридор и нормально позвать всех, услышал как полусонный Хэнк подошел к своей двери и открыл ее. — Кто там еще? — Постояв и посмотрев по сторонам, он, никого не увидев, пошёл досыпать, — приснится же. Лечится надо.
Подождав, пока дверь закроется, я ещё раз ударил по стенке и начал ждать.
Через минуту ко мне вваливается Хэнк. — Энеральд, тебе делать нехуй? Чего как крыса долбишься и шуршишь, попищи ещё.
Ехидно смотря на полумертвое лицо у себя в дверях, я снова ударил.
Тут даже я бы не выдержал, а он Нагарианин. — Хватит, блять, стучать по этой ебучей стенке! Чё те надо лучше скажи.
— Позови Веню и Джина. И осторожней с выражениями. — Недвусмысленно намекнул ему я.
Нагарианин натужно извинился и, чуть пригнувшись, чтоб не стукнутся об дверной косяк, вышел и пошёл всех собирать. Пока он шастал, я сменил рубашку и брюки, так же взял из рундучка новый ремень, подаренный мне дедом.
Через пять минут вся четверка была в сборе и уже шла к Вейрону по длинным ветвистым коридорам космического корабля.
Чувствуя какое-то умиротворение в созерцании однотипных стен, в скрипе открывающихся межкоридорных дверей, в пшике механизмов шлюзов, я оказался в новом-старом для себя мире. Всё пищит, жужжит, тарахтит, двигается. Корабль будто живой. Я очень хотел просто молча идти и думать о своём, летя где-то в космосе посреди холода сотен световых тысячелетий, но Джин не разделял моих чувств. Он начал бухтеть: — Этот человек даже на том свете достанет.
Почти засыпая, толстый Хэнк поддержал товарища. — А вывод какой? Мы дебилы и мудаки, надо было ещё тогда сьебаться, нам же дали возможность, а мы выбрали повышение.
— Кто ж знал, что так и останемся под крылом ноктюрна. Да, к тому же, посмотрите кем мы стали под его началом, а затем посмотрите на тех, с кем мы должны были проходить обучение. Они же ничего из себя не представляют, а … — в последние время больно разговорчивый Веня резко остановился и замолк. Видимо, испугался наших гневных взоров.
— Не утешай нас, — сказал я, — мы и так знаем, что другой путь был хуже. — Договорив, я увидел перед собой улыбающуюся во все сто зубов лысую бородатую бочку на две тысячи литров, она сказала: — Пришли, — и по-дружески похлопала меня по плечу.
Не успел я взяться за ручку, как большая стальная дверь сама отворилась.
— О, долго вы, однако. — Открыл дверь лысый пузан в мундире с длинной полуседой бородой, от которого ощущается приятно знакомый аромат хорошего вискаря.
— Проходите, садитесь, отмечайте, — настораживающе дружелюбно он пригласил нас к себе.
— Что отмечать? — поинтересовались мы.
— Как это что? Моё назначение, ваше, кстати, тоже… Холопы вы мои, — последние слова прозвучали невероятно тихо, их расслышать получилось только у меня.
Внутри нас встретил просторный кабинет с двумя столами, стоявшими буквой “Т”, по обеим сторонам этой ножки мы и сели, Вейрон же взгромоздился на самый верх, подчёркивая свой статус.
Временный кабинет был прост, его украшала лишь голографическая карта во всю стену позади Вейрона, пара тумбочек, красный диван и столик с интересностями, с парой бутылок известного содержимого.
Устроившись в кресле поудобней, Вейрон, наконец, нарушил тишину:
— Среди нас лишь Энеральд с аугментациями. Это так?
— Так точно, — незамедлительно ответив, я начал переглядываться со своими подчинёнными и строить всевозможные теории о том, почему он сегодня такой добрый.
— Полно, не надо так официально. К тому же, корабельный ИИ на профилактике, мы давно друг друга знаем, — после этих слов он кивнул в сторону столика с пузатыми бутылками и уставился на меня, — Энеральд, не сиди, разливай.
Встав с места вместе со мной, интерес заставил задать вопрос: — Почему я?
— Потому что киборгам наливать опасно, да к тому же у тебя все равно наниты внутри, они напиться не дадут, а так, гляди, лишняя бутылка.
Дальнейшие свои действия я помню плохо, смутно.
…
— …у меня такое постоянно. Сижу, бывало, у окна, смотрю на близлежащую жизнь и чувствую: мудрею. И поделать с собой ничего не могу. Мудрею, и всё тут!
— Мудрей, а коньячок не забывай!
…
Одно я знаю наверняка — ближе к ночи спиртное всё-таки закончилось. Вместо пары бутылок в кабинете будет спрятан целый ящик.
Снова ощущать себя я начал тогда, когда облокотился об стену где-то в коридорах корабля и услышал: — Товарищ Гаргонов, вы дверь откроете?
— Да… что-то я отвлекся просто, — ответил я и, пытаясь привести мозги в чувства, открыл дверь в хоромы Вейрона и вместе с Гнором, если честно, не до конца помню, кто это, положил сильно пьяного полковника на его кровать. Немного посидев и отдохнув, мы пошли за Веней.
Пришли, взяли, потащили, притащили. На последок была оставлена тушка Хэнка, благо его каюта рядом с моей.
— Ё-маё, — с трудом взгромоздив в месте со мной Хэнка на его постель, Гнор посмотрел на меня мутными глазами и сказал: — Энеральд, — он протянул мне руку, — было приятно с вами всеми поболтать, но я побежал к Насте.
Пожав руки мы распрощались, — заходите к нам в медпункт почаще, — напоследок сказал он.
С большим трудом справившись со всеми тушами, расфасовав все трупы по их контейнерам, помахав вслед собутыльнику-помощнику, я, наконец, завалился к себе. Даже у киборгов после таких посиделок лютый отходняк.
Не знаю сколько часов мне удалось поспать, но выспаться мне не дали. Акула переросток ввалилась ко мне после обеда с атрофированным мозгом и вопросом: — Э, чё эт мы вчера делали такого, что я ни хрена не помню.
Не помнит он! Нормально, бля, я то все помню в деталях…
— Так это, как посидели? — Состроил максимально добродушные глазки бочонок с едким омбре без заглушки.
— Отлично, как ты помнишь. — Съязвил я.
— Да чё ты дрочишь меня? Лучше расскажи свою версию вчерашнего.