Выбрать главу

-- Господа, а вот и они! Ура героям Фюртена! -- воскликнул кто-то, едва фон Эльке со своими офицерами переступили порог.

Общество зачин поддержало с удовольствием, и не успели Эрвин и его подчиненные глазом моргнуть, как у них в руках оказались бокалы с игристым вином из Шампани, а сами они расхватаны различными группами и группочками офицеров, требующих поведать о деле под Фюртеном в деталях и с душеразрывающими подробностями.

-- Э`гвин, д`гужочек, идемте к нам! -- едва освободившись от расспросов сослуживцев, услышал генерал знакомый голос из-за ломбера. -- Оставьте ненадолго войну, давайте сыг`гаем.

-- Юстас, вы?!! -- воскликнул фон Эльке, подходя к своему старому приятелю и трем сидящим с ним за игорным столом офицерам -- всем в форме лейб-гвардии гусар. -- О, уже майор? Что вы здесь делаете, дорогой друг?

-- Ну не думаете же вы, что г`госге`гцог позволит воевать своему сыну совсем уж без подде`гжки гва`гдии? -- ухмыльнулся в свои роскошные усы тот. -- Ваши «Синие волки» тоже здесь. Составите нам компанию за ка`гтами, гене`гал?

-- Ух-ты -- ух-ты, всего-то на чин его обошел, а он уже по званию ко мне обращается. -- расхохотался Эрвин. -- Почему тогда по стойке «смирно» не стоите, лейбгвардии-майор? Конечно, составлю, старина. Сколько я вас не видел уже? Год?

-- Около того. -- вновь ухмыльнулся гусар.

Барон Юстас фон Лёве был другом Эрвина столько, сколько тот помнил себя самого. Поместья их соседствовали и оба семейства, что совсем неудивительно, часто наносили друг другу визиты. Мальчишки-погодки порой целыми неделями жили в гостях один у другого, а став постарше вместе уже ходили и на охоту, и к девушкам, да и в столицу, представляться ко двору, отправились вместе.

Эрвин занял место за игровым столом и, после представления ему присутствующих, была произведена раздача. Коротая время за игрой, офицеры вели светскую беседу.

-- Два таллера.

-- Подде`гживаю. Э`гвин, я пытался перед ма`гшем вст`гетиться с Мафальдой, может быть она хотела бы написать вам несколько ст`гок, но -- увы, мне сие не удалось. Дво`г отбыл в Лихте`гвинд.

-- Его Светлейшее Сиятельство опять потянуло на охоту? -- усмехнулся фон Эльке. -- Или вас? Повышаю до пяти.

-- Принимаю.

-- Я тоже.

-- Пас. -- карты корнета отправились в полет на стол.

-- Какая уж у меня охота? Повышаю еще на два талле`га.

-- На Мафальду, разумеется. -- невозмутимо ответил Эрвин. -- Принимаю.

-- Повышаю еще на таллер.

-- Пас.

-- П`гинимаю. Ах, Э`гвин, вы же знаете, что ваша сест`гица, это моя любовь с детских лет. Увы, не`газделенная.

-- Принято. Ей, вообще-то, всегда нравилось, как вы грассируете, Юстас, но, осмелюсь напомнить, что она старше вас. Вскрываемся господа?

-- Пара двоек и пара дам.

-- Ка`ге ко`голей. Все б вам, Э`гвин надомной смеяться. А у меня, может, газбитое се`гце?

-- Глядя на ваш цветущий вид, в это сложно поверить. Партия ваша, Юстас.

Эрвин положил свои карты на стол, рубашкой вверх.

Глава IV

Каблуки Мафальды звонко стучали в гулких полутемных коридорах замка -- она торопилась и едва сдерживалась, чтобы не перейти на бег. Юный Франц шел рядом, отставая на полшага, и сердито сопел.

-- Не стоит обижаться на меня, дорогой фон Айс, -- усмехнулась фрейлина. -- Вы должны быть мне благодарны, я, можно сказать, избавила вас от жестокой пытки чтением!

Вместо ответа Франц засопел еще громче, без сомнения, страстно желая припомнить Мафальде, что именно она и задержала его в «камере пыток» под названием «апартаменты гроссгерцогини».

«Надо будет потом как-то помириться с мальчиком, снова расположить его к себе -- новые недоброжелатели мне ни к чему», -- решила фрейлина, но все мысли о том, как именно она будет возвращать хорошее отношение пажа, тут же отложила на будущее. Сейчас перед ней стояла задача поважнее.

-- Где именно поселили гонца? -- спросила она пажа, когда они оказались в гостевом крыле замка.

-- Вот здесь, -- юноша остановился возле одной из массивных дверей и вежливо постучал. Мафальда встала рядом с ним, готовая проскользнуть в комнату гостя первой.

-- Войдите! -- донеслось из-за двери.

Гонец, принесший герцогу «полудурную» весть, оказался невысоким и невзрачным мужчиной лет двадцати восьми-тридцати. На Мафальду он посмотрел с легким удивлением, на Франца -- с нескрываемым недовольством. Фрейлины и камердинеры, назвавшие его привередой, очень точно подметили главную черту его характера -- это было видно даже просто по выражению его лица. Такие всегда будут всем недовольны! Но Мафальда умела найти подход даже к Эвелине, когда та была в самом дурном расположении духа, так что «справиться» с гонцом могла бы с легкостью!