-- Ах, отчаянная голова, что задумал-то... -- покачал головой Эдвин. -- А ведь может, может выйти, чёрт возьми! Где эти свитские, когда они нужны? Опять отстали? Цигенбок, осилите обратную дорогу до фон Лёве?
-- Не извольте сомневаться, герр генерал! Через час буду в полку! -- молодцевато, явно форся перед высоким начальством, доложил тот.
-- Эк! -- крякнул эрцгерцог. -- С часом, это вы хватанули, юнкер. Но, скачите, скачите голубчик -- ежели успеете подкрепить Эльке, быть вам подпоручиком.
Гусар лихо козырнул, поворотил коня, и стремглав (насколько позволяло мокрое бездорожье) пустил своего скакуна прямиком через луг.
-- Загонит скотинку, -- вздохнул фон Шиллинг.
-- Главное, чтобы поспел вовремя, -- генерал проводил удаляющегося юношу взглядом и повернулся к своему адъютанту. -- Непременно стоит сообщить о передислокации фон Лёве кузену Эрвину. И не думайте даже, вас я от себя не отпущу, Йоахим! Единственный толковый человек при штабе, а туда же, под пули, собрался. Найдём другого курьера. Что?
Фон Шиллинг глазами указал на позабытого эрцгерцогом Айса.
-- Да! -- генерал резко повернулся к юноше, настолько резко, что конь под ним «затанцевал» недоумевая, был ли это ему приказ трогаться, или напротив, сдать назад. -- Хотели послужить отчизне, Франц? Так извольте, предоставлю вам такую возможность. Фон Шиллинг, я слыхал -- вы по сю пору носите с собой свои первые, юнкерские погоны на-удачу?
Ротмистор кивнул, и легонько, кончиками пальцев похлопал себя по груди, там-де они.
-- Отдайте их фон Айсу, ротмистр, ему нынче нужнее. Ну же! -- требовательно приказал эрцгерцог и дождавшись исполнения приказа, обратился к беглецу от двора своего батюшки. -- Поздравляю вас юнкером, молодой человек. Служите с честью, не осрамите и все прочие, приличествующие случаю фразы. Местом службы определяю вам бригаду фон Эльке, с родом войск кузен сам разберется. Формой озаботитесь в ближайшее время.
-- Уже, -- глаза у мальчишки (ну что тут лукавить, мальчишки, конечно -- кто он ещё в свои пятнадцать-то лет?) горели от счастья, невзирая на холод и мокрую одежду. Ещё бы, сбывалась, вот тут и сейчас, заветнейшая его мечта!
-- Что, простите, юнкер? -- изогнул бровь дивизионный генерал.
-- Виноват! -- подтянулся фон Айс. -- Осмелюсь доложить, формой озаботился заранее, лежит в вещевом мешке!
-- Разумник, -- усмехнулся в усы наследник великогерцогского престола. -- Хвалю. Дорогу до Кляйнеегерсдорфа найдёте?
-- Яволь! У моей двоюродной тётушки усадьба недалеко от этого городка, местность мне хорошо знакома.
-- Ну тогда скачите, скачите к Эрвину, фон Айс, -- произнёс Гогенштаузен. -- Скажите, что фон Лёве будет тревожить неприятеля с левого флангу. И передайте ему мой наказ -- не сметь погибать, и отступить не позднее завтрашнего рассвета. Он обещал мне, но мало ли что.
***
-- ...di putana! -- донесся до фон Эльке голос Кальмари.
Бригадный лекарь что-то снова не поделил с эскулапами из Эзельбургского и Берштадского пехотных полков. Хотя, доброго доктора Абеле можно было понять: это прочие офицеры бригады после дела при Фюртене и последовавшего за сражением маршем отдыхали аж до начала бесславной Аурумштадтской баталии, эскулап же, при поддержке лишь двух ассистентов из студиозусов-медиков и дюжины санитаров, и во время самого боя раненых принимал, и на марше их выхаживал, да и потом лёгких, тех, что в дивизионный госпиталь не отправились, обиходил. Это уже не говоря про хворых, да недужных животом. Устал человек, чего уж тут добавить?
А тут новый бой, новое отступление, новые раненые да увечные (пока, к счастью, немного), да всё это под дождём, в грязи, в холоде -- чьи нервы такое выдержать способны?
-- Инструмент мочить в spiritus vini и руки им протирать, но не желудок никак, Corpo di Bacco!!!
К тому же доктора из приданных в подмогу бригаде полков явно не оправдывали высоких надежд Кальмари, которые он относительно них питал. Эзельбургский был сущим ослом, привыкшим лечить по-старинке, пиявками, кровопусканиями да клистиром -- имел он ранее частную практику среди пожилых вдовушек да скорбных животом и разумом господ, однако польстился на длинный талер военврача -- а Берштадтский, высоченный, могучий, ну сущий медведь, слыл поборником травничества, что нынче стало модно, и лечил по рецептам аж блаженной памяти Клархен Айнфах и Хельги Шторх, знаменитых Тевтонских Травниц. Дамы-то, конечно, были вполне достойные, жизнь повидавшие, сподвижницы отцов-основателей Ордена, но это ж сколько веков с тех пор прошло?