Не стоит, пожалуй, и упоминать о том, что в армии Померании ситуация повторялась с зеркальной точностью. Надобно было видеть лица фельдмаршалов фон Берга и Кабюшо, к которым прибывали один гонец за другим с тем лишь, чтобы доложить об успешном начале в выполнении их, маршалов, приказов, о которых командующие точно знали, что ими никаких распоряжений к бою не давалось. Более того, весь рисунок боя, каковой эти высокоумные полководцы выстроили себе в своих ученых головах, оказался смят и разорван, и в то время, как в центре сражение уже давно кипело во всю, на флангах оно еще только разгоралось. Ни о каком управлении войсками в таких условиях и речи быть не могло, каждый генерал, полковник, да что там -- каждый лейтенант, -- вёл свое подразделение туда и так, где и как полагал необходимым его применить. Оба фельдмаршала полагали себя противником околпаченными, одураченными и уже разбитыми, притом совершенно бесславно, однако время шло, битва продолжалась, картинка её складывалась у фельдмаршалов всё более и более отчетливо, им даже удалось наладить управление частью своих войск, и со всё большим и большим изумлением оба командующих приходили к выводу, что их визави владеет ситуацией ничуть не в большей степени, чем они сами. Ситуация это была дикая, для славных своей дисциплиной аллюстрийцев немыслимая -- но она была!
В сложившейся ситуации фельдмаршал фон Берг, чьи войска всё ещё не соединились с корпусом Ольмюца, а потому уступали численностью, отдал приказ отступать всем на исходные позиции. Не особо-то рвущийся в этот день атаковать Кабюшо также намеревался прекратить сражение, но старая пословица о том, что не так уж просто спрятать оружие в ножны, коли уж оно обнажено, вновь подтвердила свою справедливость. Начавшие сегодняшнюю бучу кирасиры, но на сей раз уже в составе всего своего полка, и в этот раз воспрепятствовали установлению мира. Заметив разрыв между отходящими войсками бранденбуржцев, они вклинились в него, обошли с тыла несколько мушкетерских баталий и обрушились на несчастных пехотинцев, откуда не ждали. Видя их успех, пехота померанцев поднажала с фрунта, солдаты Кабюшо вклинились еще глубже в бранденбуржские позиции, наладили, казалось, прорыв и... вышли аккурат на бивуак бригады фон Эльке, который к тому моменту так и не получил никаких приказов от своего фельдмаршала (недавно побывавших в деле солдат тот, по первоначальному плану боя, вообще не планировал хоть как-то использовать), нервничал, злился, но к бою был готов. Расстроенные порядки кирасир его бойцы встретили дружными залпами, после чего ринулись в штыковую уже на не менее расстроенные шеренги утомленных боем померанских мушкетеров, сбив их обратно. Почти сразу после этого ему в подмогу подтянулись ещё два мушкетерских полка, прорыв, таким образом, был остановлен, и солдаты гроссгерцога Максимиллиана смогли, следуя приказу фон Берга, покинуть наконец столь несчастливое для них место. И так уж вышло, что арьергард отступающих возглавил как раз молодой генерал фон Эльке.
Впрочем, «отступающих» -- это было бы сказано чересчур громко. На деле фон Берг и не думал оставлять окрестностей Аурумштадта, намереваясь, под видом ретирады, обойти Кабюшо с востока, где и соединиться с подходящими -- это он знал совершенно точно, -- силами лейтенант-фельдмаршала Ольмюца.
Кабюшо же, в свою очередь, видя отступление врага, не смог устоять перед доводами и горячностью своих офицеров, и вынужден был начать преследование, растягивая тем свои порядки.
Так вот и вышло, что на следующий день подчиненные Эрвина закрепились у местечка Кляйнеегерсдорф, готовясь сдерживать авангард всей вражеской армии и, тем самым, давая основным своим силам время для маневра.
-- Герр генерал, гонец от дивизионного генерала Гогенштаузена! -- подскочил к фон Эльке, наравне со своими солдатами трудившемуся над восстановлением каменных изгородей, во времена мира разделявших владения местных земледельцев-хуторян, а ныне призванные исполнить перед его стрелками роль бруствера, денщик.
-- Ну так давайте его сюда, -- фон Эльке распрямился и утер пот со лба.
Дождь прекратился совершенно внезапно, тучи снесло в сторону час назад, и теперь полуденное солнце палило с совершенно нехарактерным для октября жаром.
-- Юнкер фон Айс, герр генерал! -- молоденький мальчик, едва-едва ставший достойным называться юношей, вытянулся перед Эрвином.