— Расслабся, любимый. Тебе нельзя живот напрягать.
— Насрать. Во мне обезболивающее. Ммм.
Улыбается, а я места себе не нахожу. К руке её двигаюсь в медленном, мучительном такте.
— Швы разойдуться. Лежи. Или уйду.
Глаза распахиваю и вижу, что не шутит.
— Серьёзно?
Усмехается.
— Да.
И пальцем по уздечке, что я вздрогнул аж всем телом.
— Не по правилам играешь, Кнопка.
— К чёрту правила. Ты мой, а я твоя.
Молчу в полном ауте, даже движения её ушли на второстепенный план, потому что слова её как обухом по голове подействовали.
— Скажи ещё раз.
— Ты мой. Только мой. А я только твоя. Мой любимый. Мой единственный. Я люблю тебя. Я так люблю тебя сильно.
От одних слов только кончаю с гортанным рыком и в губы её впиваюсь. Три года. Я ждал этих слов грёбанных три года. Долгих три года, а как только услышал, не нашёлся в ответе.
Меня скручивало и подбрасывало от плавных движений пальчиков и разрывало на части от вида, как она слизывает сперму с моего члена. Сидит боком ко мне, волосы в другую сторону перекинула, язычок свой остренький высунула и каждую каплю им подбирает, высасывает из головки губками своими пухлыми. Я никогда не смогу ею насытиться, никогда не смогу налюбоваться.
— Иди ко мне.
Тяну её к себе за руку, поцеловать меня заставляю, и из руки катетер выдергиваю. К чёрту капельницы, таблетки. И так выздоровлю.
— Ляг спиной на меня.
Ложиться беспрекословно, укладывается на плечо, джинсы её расстёгиваю и стаскиваю, на сколько могу. Дальше сама в нетерпении, пока я поворачиваюсь на бок, зубы стискивая. Под кофту её ныряю и грудь сжимаю, сасок пощипывая, теру, играю с ним, а второй рукой в трусики ей ныряю. Мокрая вся. Течёт прям. Где там кнопочка твоя? Стон гортанный слышу, как только клитор быстро тереть начинаю. В руку и ногу когтями своими цепляется, прямо в кожу втыкает их, а меня ведёт всего, кончаю и пальцы в неё сразу три ввожу с силой.
— Чёрт, Кнопка, ты меня с ума сводишь. Постони для меня, девочка. Давай.
И стонет с придыханием, выгибаясь и навстречу пальцам бёдрами двигаясь.
— Вот так. Молодец.
Дыхание аж задерживаю, когда выгибается с громким стоном, руку мою ножками обхватывая, в себя глубже толкает. Мышцы судорогой пальцы сжимает плотно, а я в соках её утопаю. Чёрт. Моя девочка. До мозга костей моя. Не просто мне принадлежит, а идеально подходит мне буквально, блять, во всём.
— Я люблю тебя, Кнопка, слышишь? Безумно люблю.
Ко мне голову поворачивает, улыбается блаженно, дышит глубоко, губки облизывает, и кивает, но и слово сказать не может. А я ножки её шикарные глажу, упиваясь гладкостью кожи.
— Вечность бы не выпускал тебя отсюда. Ты так прекрасна сейчас.
— Не выпускай. Не хочу уходить.
Погладил по щеке её и сильнее к себе прижал, чувствуя как уверенность во мне растёт. Два месяца так погуляем с ней. Пусть думает, что у нас конфетно-букетный период. А потом под венец утяну её. И в ЗАГСе распишемся, и в церкви обвенчаемся. Но сначало дело сделать надо.
— Кнопка.
Встрепенулась, на меня посмотрела.
— Позови парней всех, что в доме остались. Сказать им кое-что надо.
Она села прямо, меня осмотрела, повязки проверила, нахмурилась, но кивнула. Встала, одеваться начала.
— Да они все ещё здесь. Никто не уезжал. Молчаливые как… ты. А Илья придирается вечно. Тебе из еды принести что-нибудь? Если что — приготовлю. Антон продуктов купил, так что теперь не «навынос» кушать будем.
Знатно я ей настройки-то сбросил. Такой мне нравится даже больше. И это заставило задуматься о насущном. Мне тридцать четыре. Ей двадцать пять. Молода и красива. Не испорчу ли я ей жизнь?
— Милана?
Замирает, застёгивая брюки, и улыбается мне с вопросом в синих как небо глазах. А я понимаю какой же я трус. Не смогу спросить. Буду грызть себя, ненавидеть, но не спрошу, потому что боюсь потерять. Потому что боюсь, что стоит ей только об этом подумать, как начнёт остывать и уйдёт.
— Я люблю тебя.
Улыбается шире, на кровати на четвереньки встаёт, в губы меня чмокает.
— А я тебя. Очень, очень, очень сильно.
9
Милана
Мужчины собрались в комнате Данила, и я невольно съежилась в их присутствии. Они пугали меня. Все разных возрастов, но было в них что-то такое, что заставляло не просто бояться, а удирать со всех ног от дикого ужаса. Каменные лица, хмурые взгляды, напряжённые плечи, будто вот-вот начнётся война.
Первым в комнату пришёл Илья. Отчитал меня за катетер не на своём месте. Наорал на Данила, за то, что шевелится. Поворчал, ставя обратно иглу и выдавая порцию нужных лекарств пациенту. Этот странный парень постоянно был всем недоволен, но при этом высказывался только по делу. В остальное время из него слова не вытянуть. А вот остальных я очень плохо знала.
— Есть разговор, — начал Данил, подзывая меня к себе, когда я собралась уходить. Думала, что им лучше остаться наедине, но у Климова были свои соображения на этот счёт. Я устроилась рядом с ним, взяв широкую ладонь в свои маленькие. — В гараже…
— Может, не стоит? — спросил, кажется, Вадим, посмотрев на меня коротко, но Данил покачал головой.
— Нет, не в этом дело. В меня стреляла девчонка. Я её не знаю, но… Что-то в ней было не так.
Я удивилась. Все думали, что это мой отец пытался отбиться от Данила, но выходит… Нет, я не буду об этом думать. Я понимала то, что Данил сделал, выглядит как зверство, но я помнила его слова, что у него тоже было за что мстит.
— Как она выглядела? — спросил Антон. — Может, мимо нас проскочила? Прислуга или шл… эскортница.
Данил покачал головой.
— Нет, ни на ту, ни на другую она не похожа. Мне кажется, он её похитил с целью выкупа или шантажа. Девочка молодая совсем, может восемнадцати нет. И её явно били.
— И что ты предлагаешь? — фыркнул высокий брюнет с тёмно-синими глазами и шрамом на пол лица. Вот он меня пугал до чёртиков. Взгляд цепкий и вместо улыбки оскал. — Стать белыми рыцарями и отправился её спасать? Делать мне больше нечего, детей по всему городу искать.
— Успокойся Влад, — сказал последний парень, которому я автоматом влепила имя Кирилл. Обычный мужчина того же возраста, что и Данил, русые волосы, карие глаза. — Никто никого не будет искать. Она точно наших лиц не видела… — он замолчал и посмотрел на Климова. — Или видела?
— Это не важно. Важно, что девчонка прихватила с собой кейс, с который пытался ускользнуть Кубрынин. Сомнительно что там только бабки и документы, если он пытался сбежать, то побежал с самым дорогим. А что для Кубрынина важнее всего?
Кто-то выругался, причём смачно и от души и заговорил Илья:
— Каждый из нас занимается чем-нибудь нелегальным. У Кубрынина было на нас всё, вплоть до момента когда мы в последний раз срали. Её нужно найти. Как она выглядела?
— Светлые очень длинные волосы, маленькое лицо, большие голубые глаза, тонкая шея, остальное не запомнил.
Я нахмурилась. Такая внешность была только у одной девушки, которую я знала.
— Это Рина.
Данил сжал мои пальцы.
— Ты её знаешь?
Я покачала головой.
— Лично нет. Отец был болен этой девушкой. Молодая балерина. Она выступала как-то в Большом Театре, и отец запал на неё. Дочь губернатора какого-то города, но хоть убей какого не помню.
— Как её полное имя? — осторожно спросил Вадим.
— Эм, — я попыталась вспомнить. — Марина… Марина… Улинова! Точно! Марина Улинова!
— Градсбург. — подал голос Стас, который до этого момента молчал. — Её отец губернатор Градсбурга. Я как-то расследовал дело, где фигурировали их имена. Вячеслав Улинов тот ещё хмырь, но что она делала в доме Кубрынина.