— За Русь, до дна! — поддержал тост Мандельштам.
Приблудный выпил и тут же налил себе еще.
— За Русь, Сергей, я должен сразу еще выпить. За Русь! — Он залпом выпил и, поперхнувшись, отчаянно закашлялся.
— Талантливый парень! А? Сергей? — засмеялся Мандельштам.
— Талантливый, сволочь, — улыбнулся Есенин. — Перешел на полное мое иждивение, хамству его нет предела… Ты понимаешь, Иван, что ты — ничто! — постучал он Приблудного кулаком по спине, помогая откашляться.
— Что ты списал у меня, ну хорошо, а дальше? Дальше нужно свое показать, свое дать. А где оно у тебя? Где твоя работа? Ты же не работаешь, Иван!
— Прости, Сергей! — Приблудный прокашлялся и высморкался в платок, вытерев кулаком выступившие слезы. — Прости, я увез твои башмаки.
— Да хрен с ними, хотя они были самые лучшие… Не простился почему?!
Приблудный виновато опустил голову: «Потому что получил деньги, а при деньгах я дрянной человек».
— Имя мое треплешь, сволочь! — вскипел Есенин.
— Сволочь! — согласился Приблудный. — Я… я назанимал денег, под свою бедность сшил себе вот этот костюм, чтобы не позорить тебя своим видом.
Есенин беззвучно засмеялся:
— Ладно!.. Костюм что надо! А? Осип? Но если я пойму, что, кроме подражательства, как стихотворец ты ни на что не способен, — тогда пошел к чертям, нечего тогда с тобой возиться, Иван!
Приблудный покорно встал:
— Раз так, я пошел работать. Учитель. Только дай денег… ты же получил в Госиздате, знаю.
— Откуда знаешь?
— Все знают! — ухмыльнулся Иван.
— Все?!! — удивился Есенин. — Ну и ну!.. — Он достал бумажник, вынул деньги. — Пропьешь, опять клянчить будешь.
— Учитель, ты тоже пьешь, — начал было возражать Приблудный, но Есенин так зыркнул на него, что тот осекся.
— Ду-у-рак! Я кончаю тем, с чего ты начинаешь! Уловил разницу? Удались! — Он положил бумажки на край стола. Приблудный мгновенно сгреб деньги своей лапищей, зажал их в кулаке:
— Учитель! Ты! Ты!.. Ты добрый! И… веселый! — И, потрясая кулаком с деньгами, отошел к своей компании.
Есенин потянулся к бутылке и снова стал наливать всем. Мандельштам прикрыл ладонью свой стакан:
— Хаим все! — пошутил он. — Мне пора домой. — Он протянул руку: — Спасибо тебе, Сергей! Береги себя!.. Помни: ворон кружит!..
Есенин встал, обнял Мандельштама:
— Помню, Ося!.. Прощай!
Он сел, выпил несколько глотков, грустно глядя ему вслед.
— Я, пожалуй, тоже пойду, — неожиданно подхватился Эрлих.
— Ты чего вдруг? — нахмурился Есенин.
— Да так. Я же Мариенгофу обещал в «Стойло Пегаса» зайти…
— А!.. Ну-ну! — криво усмехнулся Есенин. Хмель ударил ему в голову. — Ты считаешь, что корабль уже тонет… Ну, бегите… бегите.
Эрлих зло сжал зубы, ощерился в улыбке. Хотел что-то ответить, но, махнув рукой, стал пробираться к выходу.
Есенин поглядел на притихших девиц, улыбнулся: «Ну вот, опять один». Еще никогда и нигде не чувствовал он такого одиночества, как теперь, здесь, в кафе, полном народу. Проститутка, словно почувствовав его настроение, робко положила свою ладонь ему на руку:
— Сергей… Александрович! Вы правда добрый и… веселый!
— Не я веселый, а горе мое весело!.. — кивнул головой Есенин. — Давайте помянем друга моего… Поэт Ширяевец — слыхали? — Девицы отрицательно помотали головой. — Хороший поэт был… и друг… тоже настоящий… не как эти все! — неопределенно махнул он рукой в сторону окружающих. — Представляете… когда его хоронили, рядом на березе, у могил, соловей запел… Это… это лучшее надгробное слово над могилой русского поэта… Понимаете?.. Было пять друзей… один ушел… Лучшие уходят навсегда и безвозвратно. — Из глаз Есенина полились слезы, но он не стыдился их. Глядя на него, зашмыгали носами девицы.
Есенин выпил вина и хрипло вполголоса запел:
Девицы робко подхватили: «Я не буду больше молодым».
Есенин повернулся к компании, где сидел Кусиков.
— Сандро! Сандро! — крикнул он. — Слышь? Гитара с тобой? Дай гитару!
Кусиков обернулся:
— Сергей! Ты чего? Один?! Иди к нам!!
Есенин поглядел на девиц:
— Пойдем, что ли? Там кавалеров много!
— С вами хоть к черту на рога! — обрадовались девицы.
— Сергей Александрович! — понизив голос, сказала та, что пожалела его. — Если захотите, то у меня и комната есть чистая, я тут неподалеку живу… Ну в общем… вы меня понимаете?