В номер ворвался февральский ветер, взметнулись шторы.
Теперь можно было в это окно выкидывать полицейских. Или, если что, выпрыгнуть самому.
Привлечённые шумом и падением дорогого туалетного столика из окна первоклассного парижского отеля, где периодически останавливаются коронованные особы, внизу собрались прохожие.
Ждать пришлось недолго: следом за туалетным столиком из окна вылетела кушетка.
Полицейские, преодолевая препятствия, кинулись на Есенина и в недолгой схватке победили его.
— Стихи! — кричал Есенин. — Мне нужно забрать мои стихи!
Поэта скрутили и увезли в ближайший комиссариат.
Со времён французской революции отель «Крийон» не помнил ничего подобного.
Через час в участок явилась Айседора в сопровождении доктора Жюля Маркуса.
Чтобы дать доктору возможность осмотреть Есенина, его должны были держать несколько человек.
Он продолжал бесноваться и требовал вернуть ему портфель, в котором лежали рукописи.
Спустя какое-то время Жюль вышел к Айседоре и сокрушённо сказал, что отпускать Есенина категорически нельзя:
— Ваш муж — психически нездоровый человек, явно нуждающийся в лечении.
Только психиатрическая клиника — никаких таблеток, припарок и ванн.
Психбольница!
Айседора схватилась за голову.
— Нет, — сказала она. — Ни за что.
Есенина оставили ночевать в камере.
В четыре часа утра Айседора, совершенно обессиленная, вернулась в «Крийон».
Управляющий, невзирая на отсутствие господина из России, сразу же попросил её собрать вещи и съехать, а также порекомендовал передать мужу, чтобы он никогда более не показывался в их отеле.
Дункан пошла в свой разгромленный номер с выбитым окном — собирать разбросанные и растоптанные вещи.
«…о, посмотрите, как он прекрасен…»
* * *
Из участка Есенин мог уехать прямо в тюрьму — или в лечебницу.
Айседоре, чтобы вытащить мужа, пришлось подключить самых влиятельных друзей.
Его готовы были отпустить только при одном условии: господин Есенин должен немедленно покинуть Францию.
Пришлось согласиться.
Следующие сутки выдались непростые: пришлось срочно выправлять ему все необходимые бумаги и покупать билеты в Берлин.
Пресса тем временем уже выпускала новость за новостью: Айседора Дункан мало того что приехала из США с огромными синяками (здесь журналисты врали), но была снова жестоко избита своим спутником сразу по прибытии и теперь отлёживается в одной из версальских гостиниц, скрывая своё местоположение (последнее утверждение было правдой).
Провожать Есенина Айседора не явилась — отправила, с самыми широкими полномочиями, Жанну.
Та на авто подъехала к зданию комиссариата.
Заранее уведомленные полицейские с невозмутимыми лицами открыли клетку и выпустили Рязань голубоглазую на волю.
— Жанна, где Изадора?
— Она переехала в другую гостиницу и к вам не приедет!
— А куда же тогда мы едем?
— Мы, Сергей Александрович, сейчас заберём ваш багаж из отеля «Крийон» и сразу направимся в Берлин, я и вы!
В отеле ждали дюжина роскошных чемоданов, переполненных бесчисленными подарками от Айседоры, и тот самый пухлый кожаный портфель, который якобы потерялся. Есенин раскрыл его — там в полной сохранности лежали рукописи.
Однако наличных денег Дункан ему не оставила.
Боялась, что он опять напьётся, а отправленная приглядывать за ним Жанна не справится и его ссадят с поезда. Да и, осознавая, что сама живёт в долг, начала экономить на всём. Итак счёт из «Крийона» выглядел так, словно Есенин сжёг его целиком.
Протрезвевший Есенин всё равно пребывал в отличном настроении.
Свобода! Изадоры нет!
За месяцы схваток у этой пары сложился особый паритет: когда он пьяный, — побеждал он, когда трезвый — она.
Есенин с самого утра мучился в участке, что придётся опять извиняться. А здесь такой приятный поворот событий. И впереди Берлин. А в Берлине Кусиков.
Вездесущие американские корреспонденты поймали Есенина на вечернем перроне.
Он не без удовольствия дал им интервью — наконец-то разговаривают с ним, а не с Дункан.
— Я еду в Россию повидать двух моих детей от прежней жены, — сияя, сказал Есенин. — Я не видел их с тех пор, как Айседора увезла меня из моей России. Меня обуревают отцовские чувства. Я еду в Москву обнять своих отпрысков. Я всё же отец.
— Это Дункан отправила вас в Россию? — не унимались журналисты.
— Да, Айседора — она посылает меня домой, — нехотя согласился Есенин, но тут же лукаво улыбнулся. — Но моя жена, между нами, присоединится ко мне в Москве. Я её знаю. Сейчас она сердится, но это пройдёт.