Кто-то же позволил напечатать такую карикатуру! Кто?
В том же месяце в журнале «Зори» за подписью Б. В. В. публикуются пародии на четырёх поэтов.
Пародия на Есенина звучит так:
Я последний поэт деревни,
Скромен в песнях досчатый мост.
За бутылкой сидел в харчевне,
Разнося евреев в лоск.
Всё живое особой метой
Отмечается с давних пор.
Коли не был бы я юдофобом,
То наверно был мошенник и вор.
Уныло — сидеть в милиции,
С похмелья стихи строча…
Кругом — суровые лица
Пророчат мой двенадцатый час.
Не менее любопытна пародия на Ганина:
Нам не счесть прорешин, не собрать клочков…
Где ты, Пётр Орешин? Где, Сергей Клычков?
Где ж и ты, Есенин? Опустел Парнас…
Ах! порой осенней хоронили нас…
Был я прежде — Ганин, сеял красный гром,
Нынче опоганен песней про погром!..
Мой Пегас крылатый почернел, издох…
Запевай, ребята: «Бей жи…» гм! Это самое…
«Живей в набат!»
Одновременно в «Рабочей газете» идёт своя, инициированная Сосновским и компанией, волна публикаций по делу четырёх поэтов.
Сначала даётся обобщающий материал под характерным названием «Дело не только четырёх поэтов» — причём «не только» подчёркнуто, чтобы читатель догадался: речь идёт о куда большем количестве «попутчиков» и, более того, их партийных друзьях.
Автор, подписавшийся «Слушатель», возмущается:
«…поэты вместо того, чтобы отмежеваться от Есенина и искренно раскаяться на суде, наоборот солидаризовались и вели себя вызывающе… Не менее показательно, что под развращающее влияние литературной богемы подпадают и некоторые из наших партийных товарищей, которые выступали на суде защитниками Есенина и в пример его юдофильских настроений приводили такой сногсшибательный довод:
— Помилуйте, какой же Есенин антисемит, когда у него было чуть ли не восемь любовниц евреек.
„Дело четырёх поэтов“ вскрыло нам язву, которую нужно раз и навсегда вылечить или отсечь».
18 декабря в той же газете публикуется записка Бориса Волина под заголовком «Прав ли суд?» с призывом к пролетарским поэтам и рабочим корреспондентам высказаться и, желательно, осудить — и суд, и «попутчиков».
19, 20 и 22 декабря газета даёт правильно организованные отклики под симптоматичными названиями: «Один выход — тачка» (в смысле: тюрьма и исправительные работы), «Им нет места в нашей семье!», «Сосновский прав — суд не прав», «Суд не прав!», «Поэтов на суд рабкоров», «Под народный суд!», «Есенина выделить!», «В семье не без урода», «Мы требуем пересмотра» и т. д., и т. п.
Ни одно известное имя под этими откликами не значится — всё-таки недаром все эти годы имажинисты обхаживали молодых пишущих пролетариев; тем не менее ощущение массовости было создано.
Но самое удивительное, что 30 декабря после широкой обработки мелким калибром к делу подключается газета «Правда».
В этот день виднейший партийный журналист Михаил Кольцов (настоящее имя — Михаил Ефимович Фридлянд) публикует статью «Не надо богемы»:
«Славянофилов из „Базара“ с икрой, с севрюгами, с разговорами о национальной душе и еврейском засилье тоже на старом месте не найти! Но если вы очень хотите — они отыщутся…
Недавно закончился с большим шумом и помпой товарищеский суд по „делу четырёх поэтов“ о хулиганских и антисемитских выходках в пивной.
На суде было очень тяжело. Совсем девятьсот восьмой год. Четверо подсудимых, из них один — крупнейший и талантливейший художник, слава нашей страны, засосанный богемой по уши, — кокетливо объясняющие, что поэт, как птица, поёт и поэтому за слово „жид“ не ответственен; свидетели из милиции, обязательные еврейские интеллигенты, из самых лучших чувств берущие под свою защиту антисемитов (намёк на Эфроса и Мариенгофа. — 3. П.); толки о роли еврейства в русской литературе, тени Петра Струве и Трубецкого, в зале витающие; дамы-поклонницы и семеро журналистов-большевиков, вынужденных в давно остывшей и ныне подогретой редакционно-неврастенической каше разбираться…
Конечно, педагогические способы борьбы в духе идейного поощрения трезвости тут мало помогут.
Надо сделать другое. Надо наглухо забить гвоздями дверь из пивной в литературу. Что может дать пивная в наши дни и в прошлые времена — уже всем ясно. В мюнхенский пивной провозглашено фашистское правительство Кара и Людендорфа; в московской пивной основано национальное литературное объединение „Россияне“. Давайте будем грубы и нечутки, заявим, что всё это одно и то же…»