В том, что ребёнок от него, усомнился, но ей не сказал — а вдруг всё-таки его?
Надя предположила возможность аборта. Есенин ответил, что ей будет сложно растить дитя, но…
— Мужчина всегда горд, когда женщина хочет иметь от него дитя.
Хоть так. И она оставила ребёнка.
Есенин попросил Бениславскую не сообщать Вольпин адрес его санатория. Бениславская ничего ей не говорила, но та сама разыскала санаторий; заходила несколько раз, но — поразительная всё-таки девушка! — вела себя так, словно никакой беременности нет, и тему эту больше не поднимала.
Ну и он не вспоминал.
Радовало хотя бы то, что Вольпин, в отличие от Райх, его не стесняется.
Вот до какой степени вывозили в грязи его имя!
Потеряно было многое — а новое о себе даже не намекало.
Затея с крестьянской «Ватагой» скисла в самом начале.
Клюев как появился, так и пропал.
С имажинистами отношения остывали на глазах — хотя в режим противостояния ещё не перешли.
Единственное, что позабавило: 14 января очередной импресарио предложит Есенину творческий вечер «на троих»: он, Маяковский и… Демьян Бедный.
— На троих — нет, — ответит Есенин.
В санатории будет находиться безвылазно до 19 января.
У столь длительного пребывания там была и вполне прозаическая причина: в коммуналку № 27, к подчинённым Льва Сосновского, Есенина никак не тянуло.
А жить ему всё равно было негде.
* * *
Незримая для Есенина политическая ситуация менялась если не по дням, то от недели к неделе точно.
В декабре заболел гриппом и слёг Троцкий.
Сталин не без успеха демонстрировал лукавую готовность к диалогу с захворавшим Троцким и дал добро на публикацию в «Правде» нескольких его статей.
Ленин давно уже был парализован.
В партийной верхушке открыто обсуждалось, как именно нужно хоронить Ленина.
Сталин выступал за бальзамирование и помещение Ленина в специально построенный мавзолей. Троцкой был категорически против — с позиций, что называется, традиционалистских. Ленина он по-настоящему любил, считал сталинскую затею кощунственной.
И вдруг, в конце декабря, Ленин начал выходить из паралича! Просматривать газеты!
Если бы он в полном смысле слова ожил, заговорил и, более того, принял во внутрипартийной борьбе сторону Троцкого, это стало бы крахом всех комбинаций, которые Сталин успел выстроить.
Отступать было уже нельзя.
8 января в «Правде» было опубликовано официальное заявление о серьёзной болезни Троцкого, в связи с которой ему необходим как минимум двухмесячный отпуск.
Опытные партийцы расценили это как первый шаг к отставке Троцкого со всех постов.
16–18 января была проведена XIII конференция РКП(б), в которой Троцкий не участвовал.
В заключительном слове, 17 января, Сталин вновь атаковал отсутствующего Троцкого, заявив, что тот создал оппозицию и совершает «антипартийные акты».
18 января Троцкий, не став отвечать, отбыл в Сухум на лечение.
19 января Есенин ушёл из санатория развеяться: сколько можно сидеть на одном месте?
В компании Ганина принял на грудь и тут же устроил скандал в кафе «Домино» — со всеми, увы, привычными атрибутами: дракой, антисемитскими выкриками и пререканием с явившейся милицией.
Из показаний свидетелей: «Не говоря ни слова, Есенин и Ганин начали бить швейцара и, продолжая толкать и бить присутствующих, добрались до сцены, где начали бить конферансье. Пришедший милиционер просил всех разойтись, но Есенин начал бить по лицу милиционера; последний при помощи дворника усадил его на извозчика и отправил в отделение. Он, Есенин, всё же бил опять дворника и милиционера. Подбежавший второй милиционер… получил от Есенина несколько ударов по лицу. Затем Есенин начал бить и дворников на протяжении всей дороги, Есенин кричал: „жиды продают Россию“ и т. д.».
Его доставили в 46-е отделение милиции, оставили ночевать, утром 20-го числа допросили.
После допроса выпустили под подписку о невыезде.
Есенин вернулся в санаторий в растрёпанных чувствах: куда теперь бежать, где прятаться?
Информация о его загуле в «Домино» тут же ушла ко всем заинтересованным товарищам — от Сосновского до чинов ГПУ.
Всё было готово, чтобы перезапустить кромешную атаку на Есенина, склеив три уже назревших уголовных дела в одно…
21 января умер Ленин.
О Есенине тут же напрочь забыли.
Есенин? «Попутчики»? Очередное хулиганство?
Потом, после, не до этого.
Всё, что ещё в декабре волновало многих и многих, являясь поводом для разнообразных манипуляций, разом потеряло смысл.