Да, вёл себя дурно — но от обиды на товарищей.
Наседкин вздыхал и внимательно смотрел на Сергея: взрослый же человек, перестал бы.
В конце концов Есенин сам сказал:
— Да. Надоело. Возьму в жёны Толстую. Остепенюсь. Будут семья, крыша над головой. Перестану пить.
Едва ли он сам хоть минуту всерьёз верил в такую возможность, но ведь и выбора не было — либо умереть сейчас же, либо протянуть хоть сколько-нибудь ещё.
Но даже до дня свадьбы добраться оказалось проблемой.
Адрес Бениславской знала уйма народа. Надо было найти место, где бы Есенина никто не обнаружил, и заодно вытянуть Есенина из Галиных рук.
— Переезжай ко мне, — позвал Наседкин. — С Галей тебе нечего делать.
— Она одна меня любит.
— Она тебе изменяет.
— С кем?
— Много с кем. С Ионовым изменила, когда он приезжал.
— Врёшь!
— Нет. Правда.
Пока не было Гали, снарядили подводу, забрали из Брюсовского все вещи и перевезли в комнату Наседкина — тот жил у Никитских Ворот.
Правду или нет сказал Наседкин Есенину, значения не имеет.
Вопрос другой: зачем он это сказал?
Наседкин собирался жениться на Кате и, вероятно, считал, что на правах будущего родственника должен иметь на Есенина и его дела большее влияние, чем Бениславская.
Вся родня знала, что чемодан с есенинскими рукописями хранится у Гали, — а это, между прочим, целое состояние.
Родня могла задаться, к примеру, и таким вопросом: огромные деньги, которые Есенин вот-вот должен был получить за собрание сочинений, где будут хранится? Вариантов было два: либо они будут пропиты, либо Галя отберёт их и спрячет.
Но по какому праву Гале отбирать эти деньги? Она ведь ему даже не жена.
Родственники могли решить, что всё должно остаться в их, семейных, руках.
Узнав о Галиной — скорее всего, мнимой — измене, Есенин был вне себя от ревности.
Четыре дня — удивлённый Наседкин сосчитал — не пил.
Ждал Бениславскую, чтобы высказать ей всё.
Узнав, что вернулась, 13 июня, приняв на грудь для задора, явился в Брюсовский.
О содержании разговора обескураженная Галя днём позже отписала Кате Есениной:
«Из его слов я поняла, что изменяла ему направо и налево с его же друзьями, в том числе и с Ионовым, но главное, что, изменяя, я называла себя тем, с кем изменяла, женою Есенина — трепала фамилию».
Бениславская даже не пыталась оправдаться — в том числе потому, что Катя давно у неё жила и должна была знать, что сказанное Есениным — вздор.
Между тем, выясняя с Галей отношения, Есенин сослался не только на Наседкина, но и… на сестру Шуру! Которая, между прочим, тоже с какого-то момента жила у Бениславской.
Это Шура сообщила матери об изменах Бениславской, а Наседкин сказанное ею подтвердил.
В то время как Бениславская бегала по всей деревне за пьяным Сергеем, переодетым в женское платье, семья обсуждала её неверность.
Катя наверняка знала о разговоре, но либо никак не участвовала, либо Наседкин умолчал о её роли.
Во всяком случае Есенин в разговоре с Бениславской на Катю не ссылался.
В ответ на всё сказанное Есениным Бениславская отрезала:
— Нам не о чем больше с тобой разговаривать.
Он ушёл.
Галя написала Кате: «…всю эту дикость, проявленную в отношении меня за несуществующие преступления, я не могу простить».
В тот же день к Бениславской явился Наседкин и попросил ключи от чемоданов с рукописями.
Сами чемоданы они уже вывезли, но ломать замки не хотели.
Наседкину Галя ключи не дала.
Ещё двумя днями позже за ключами приехал сам Есенин.
Бениславской не было. Она оставила ему записку и ключи.
Прочитав записку и забрав ключи, Есенин вышел в коридор и вслух сказал — Софья Виноградская слышала из своей комнаты:
— Если меня не любит Галя, больше меня никто уже не любит.
* * *
С несколькими приятелями Есенин держал в том июне совет: жениться или нет?
И, если жениться — на Толстой или на Шаляпиной?
Никакой Шаляпиной на самом деле давно уже не было, но ему нравилась сама по себе эта забава.
Ещё в пору имажинизма Есенин играл в одну механическую игру: собирал сотни карточек с написанными на них словами и, поворошив копилку, извлекал оттуда две — в надежде, что спонтанно совпавшие существительные могут дать неожиданный образ, сравнение, метафору.
Здесь было ровно то же самое, только карточек было всего две и надо было выбрать наугад: вдруг выйдет нечто неожиданное, яркое?