Теперь пришёл черёд людей, которые якобы были (на самом деле — не были) в эти дни в гостинице «Англетер».
Вольф Эрлих.
«…мы не сомневаемся: свою чекистскую службу он начал с первого университетского курса».
«Мы не сомневаемся» — и точка.
А воспоминания Эрлиха о Есенине и последних четырёх днях его жизни?
«…в 1926 году поместил в сборнике воспоминаний о поэте письмо-статейку „Четыре дня“, написанную, конечно же, по приказу».
То есть перед нами фальшивка, фантазия.
«Эрлих оформлял „Свидетельство о смерти“ Есенина в ЗАГСе Московско-Нарвского района. Документ подписала заведующая столом учёта Клавдия Николаевна Трифонова. <…> Трифонова совершила несомненный подлог, к её личности будет нелишне приглядеться».
Но на Трифоновой даже останавливаться не будем — некогда.
«Возглавлявший партийную организацию Московско-Нарвского района Даниилян Арутюнович Саркис (1898–1937), ярый сторонник Троцкого… был уволен со своего поста 18 января 1926 года. Очевидно, перед увольнением он срочно санкционировал субботнюю фальсификацию со справкой о смерти поэта… Вскоре после этого Саркиса выслали из Ленинграда».
Георгий Устинов?
Старый большевик, какой с него спрос.
«Избран на роль лжеопекуна Есенина в „Англетере“, так как был удобной фигурой для создания нужного мифа»; «Устинов — слепой фанатик и честолюбец»; «Устинов не мог возражать против использования своего имени во всей этой грязной истории — его, дисциплинированного партийного борца, особенно и не спрашивали».
Его жена Елизавета, также написавшая воспоминания?
Статьи за Устинова и «тётю Лизу», согласно Кузнецову, сочинила Алла Яковлевна Рубинштейн (1892–1936) — журналистка, ответственный секретарь ленинградской «Красной газеты». Возможно, никакой Устиновой вообще не было — её придумали для полноты картины.
А Рубинштейн, цитируем Кузнецова, «сделали главной подметальщицей кровавых „англетеровских“ следов».
В 1932 году Устинов якобы решил всё рассказать о смерти Есенина, но его (как Дункан и Райх в книге Сидориной) тут же убрали. Если быть точным — нашли повешенным. Официальная версия: повесился. Но Кузнецов уверен: повесили.
Как это обычно происходит, представляете?
— А что там у нас со свидетелями убийства Есенина? Никто не собирается проговориться?
— Устинов завтра собирается всё рассказать.
— Давайте его повесим. Инсценировочка, как мы любим. Если кто-то ещё соберётся проговориться — докладывайте.
Это не всё, подождите.
Илья Ионов в «Англетере» не был, но с этим старым каторжником и так всё ясно.
Ионов, согласно Кузнецову, «пригрел в Госиздате многих из тех, кто заметал следы убийства Есенина».
Николай Клюев?
Цитируем Кузнецова: «Поэт Николай Клюев никогда не писал и не говорил о своём декабрьском посещении Есенина».
(Много раз говорил; но это маловажные, докучливые детали.)
В любом случае Кузнецов признаёт, что Клюев точно пытался попасть к Есенину в «Англетер» (где Есенина «не было») и мог о чём-то догадаться.
Как же заставили молчать Клюева?
А просто.
Илья Ионов предоставил Клюеву дешёвую (2 рубля 75 копеек в месяц) квартиру — ту самую, где его нашёл Есенин (по версии Кузнецова, ничего этого не было — ни визита, ни Мансурова, ни петуха).
«Ионов вполне мог попросить квартиранта помалкивать о „тайне „Англетера““. Подвести своего благодетеля Клюев не мог».
Лазарь Берман?
Сейчас разберёмся.
В 1918 году Берман был арестован ВЧК, но отпущен. Кузнецов именует поэта на ласковый манер — Зоря: «…с той-то поры Зоря превратился в профессионального осведомителя. Вряд ли ошибёмся, если предположим, что в 1921 году его „внедрили“ секретарём Союза поэтов и он подслушивал и подглядывал за Блоком, Гумилёвым и другими, выполняя роль провокатора».
Вряд ли, вряд ли ошибётесь.
Берман тянет за собой ещё одного заговорщика и негодяя — Илью Садофьева.
Якобы Берман пошёл к Есенину вторично, 28 декабря, но встретил Садофьева, который сообщил ему: «Удавился!»
Что у нас за Садофьев такой, смотрим.
Известно что.
«Преданно служил большевикам во время Гражданской войны, по косвенным данным — комиссарил, не исключено — с чекистским мандатом. Не случайно, вернувшись в Петроград, занял редакторское кресло в „Красной газете“».
«По косвенным», значит. Значит, «не исключено». «Не случайно», значит.
Можно было остановиться на Садофьеве — заговор и так уже по количеству вовлечённых выглядит покруче декабристского восстания, — но нет, рано.