Не будешь — и ладно.
Ленин в представлениях Есенина так и останется величайшим человеком не только в истории России, но и в истории человечества; недаром «маленькая поэма» о нём, написанная 17 января 1925 года, называется «Капитан Земли».
И несмотря на то, что после «Анны Снегиной», законченной в начале 1925-го, крупных вещей о революции не будет, в последний год есенинской жизни ещё появится большое итоговое, исповедальное стихотворение «Мой путь», где в очередной раз всё сказано и про отношение к «царщине», и про веру в нагрянувшую новь.
И, наконец, прекрасные стихи «Неуютная жидкая лунность…», подводящие итоги всего этого разговора.
Сказанное там является очевидной антитезой пафосу о жеребёнке в «Сорокоусте»:
…Мне теперь по душе иное…
И в чахоточном свете луны
Через каменное и стальное
Вижу мощь я родной стороны.
Полевая Россия! Довольно
Волочиться сохой по полям!
Нищету твою видеть больно
И берёзам, и тополям.
Я не знаю, что будет со мною…
Может, в новую жизнь не гожусь,
Но и всё же хочу я стальною
Видеть бедную, нищую Русь…
Перед нами в каком-то смысле есенинское политическое завещание. По духу своему — христианское, всепрощающее. Поэт говорит: я, увы, не мерило вещей; даже если наступившая эпоха выбросит меня, пусть отчизне моей будет хорошо.
Так Есенин спустя десятилетие закрыл ту тему, которую обозначил в начале своего пути, то славя свою ненаглядную родину, то проклиная её, как недобрую мать, чьей любви ему так мучительно не хватало.
* * *
Как мы видим, политические взгляды «левого» Есенина, отразившиеся в его творчестве, делятся на четыре условных этапа.
Первый приходится на 1914–1916 годы и представляет собой народничество социал-демократического толка (от «маленьких поэм» «Марфа Посадница» и «Ус» до пророческих предреволюционных стихов о красном госте).
Второй — 1917–1919 годы: христианский, «космический» социализм, с миграцией от эсеровских дружин в сторону большевизма.
Третий — 1919–1922 годы: крестьянский анархизм, махновщина, порой на грани (но никогда — за ней) антибольшевистской фронды — впрочем, при постоянном, в пору заграничного вояжа, публичном декларировании своих коммунистических убеждений.
И, наконец, четвёртый — 1923–1925 годы: весьма условная попытка усвоить коммунистическую доктрину на марксистском уровне, в целом обернувшаяся философическим и гражданским принятием свершившегося, как минимум в плане осознания того, что социализм несёт индустрию и образование крестьянских масс и потому прав.
Даже если вывести за скобки «Пугачёва», «Страну негодяев» и «Анну Снегину» с возможностью их сложной и не всегда однозначной трактовки, «советский» Есенин составляет полноценный том из минимум двадцати текстов, среди которых 12 «маленьких поэм», две большие поэмы и ряд стихотворений.
Если же взять те большие вещи, что мы вычли, которые по большинству признаков являются всё-таки просоветскими, включить ранние «маленькие поэмы» от народнической «Марфы Посадницы» до левоэсеровских «Товарища» и «Октоиха», то станет очевидным, что в целом данный свод составляет (по объёму, ещё раз повторимся) более половины всего написанного Есениным.
И это делает абсолютно бессмысленными любые попытки вывести Есенина за пределы определённой политической повестки и поместить на оппонирующую самому себе позицию.
В этом контексте своеобразным камертоном может служить отношение жесточайшего антисоветчика Ивана Алексеевича Бунина к главным советским поэтам.
После смерти Есенина он написал: «…в Москве было нанесено тягчайшее оскорбление памяти Пушкина — вкруг его памятника обнесли тело Есенина, — то есть оскорбление всей русской культуре».
А после смерти Маяковского высказался: «…Маяковский останется в истории литературы большевицких лет как самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства по части литературного восхваления его».
Кажется, Маяковского Бунин всё-таки ненавидел больше, однако в его градации большевистских запевал Есенин стоял не сильно ниже.
Бунину вторили в эмиграции многие и многие.
Вот что писал язвительный прозаик Александр Яблоновский в рижской газете «Сегодня»: «Есенин потому и интересен, что он с головы до ног — советский. Это „советский“ гений, „советский“ характер, „советский“ темперамент и, так сказать, краса и гордость октябрьской революции».