Фашизм и его интернационалистические стремления Есенин всячески восхваляет: „Есть уголки, где народы цветут полным цветом. Этим уголком является Германия. Единственно умной и последовательной государственной философией является философия Германии. И вполне понятно — в её основу легло гениальное учение Ницше, а не Маркса, являющееся сплошным пасом. Марксисты дискредитируют террор для того, чтобы дискредитировать его как средство борьбы против самих себя“.
Наряду с этим Есенин в крайне злобных выражениях клеветнически отзывается о тов. Сталине. Полагаю: необходим обыск и арест Есенина Ю. С.
Начальник 6-го отделения 4-го отдела ГУГБ капитан Государственной безопасности Журбенко».
Бумага датирована февралём 1937-го.
8 марта 1937 года был подписан ордер на арест Юрия Есенина.
13 апреля он был арестован в Хабаровске и доставлен в Москву.
Бывший руководитель компартии Палестины, работник Коминтерна Иосиф Бергер сидел с ним в одной камере. Рассказывал, что парень был настолько похож на отца, что, едва он вошёл в камеру, один из заключённых воскликнул:
— Есенин?!
На допросах Юрий показал: «В среде своих товарищей я высказывал контрреволюционные взгляды: русский народ зажат, Советская власть представляет собой организованную систему насилия над массами. Кучка захвативших власть эксплуатирует огромное многомиллионное население, доведя его до состояния животной жизни. Народ обманут, запуган, массы всё более и более разочаровываются в Советском строе, и для того, чтобы их подхлестнуть, ВКП(б) придумывает в качестве возбуждающего средства поочерёдно то ударничество, то стахановское движение…»
Им были названы имена товарищей, с которыми он обсуждал эти темы: Игорь Лисовский и Дмитрий Гориневский.
Обвинение Юрию Сергеевичу Есенину гласило:
«1. Распространял на протяжении ряда лет контрреволюционную клевету против партии и Советского правительства.
2. Обсуждал вопрос о совершении террористического акта против руководства партии и правительства.
3. Обсуждал вопрос о переходе границы Советского Союза с целью невозвращения в СССР».
Иосиф Бергер вспоминает: «Наконец, он сообщил нам, в чём сущность возведённых на него обвинений. Следователи ловко „вытрясли“ его, уважительно поминая отца и заставляя его поверить, что сыну Есенина не позволят сгнить в тюрьме. Им удалось заверить его, что и в Москву-то перевели в целях его уберечь. Эти беседы сопровождались отличным обедом. Его угощали папиросами „Люкс“, что его поражало и побуждало скрывать от нас подробности допросов; следователи внушали ему, что он совсем не то, что мы; ещё несколько дней — и он получит свободу».
Заседание Военной коллегии началось в 10.00. Закончилось в 10.20. Обвиняемый признал себя виновным и попросил о снисхождении. В тот же день, 13 августа 1937 года, он был расстрелян.
От Юрия Есенина ничего не осталось — ни стихов, ни писем.
Только несколько фотографий.
В 1938 году матери сообщили: «10 лет без права переписки».
Анна Романовна его ждала.
Всю войну слала посылки на фронт Косте Есенину. Что-то отправить сыну не было никакой возможности; но, может, кто-то на небесах это заметит, и о Юре тоже позаботятся.
В 1946 году она умерла, так ничего и не узнав.
В 1956 году Юрия Сергеевича Есенина реабилитировали.
Реабилитацию инициировал другой его брат — Александр Есенин-Вольпин, сын Надежды Вольпин.
* * *
В «Выписке о рождении» Константина, составленной со слов матери Зинаиды Райх, в графе о роде занятий отца было прописано: «красноармеец».
Что-то в этой неловкой хитрости Зинаиды имелось судьбоносное.
Константин Сергеевич Есенин стал героическим бойцом и офицером Великой Отечественной. Весь в отца-красноармейца.
Из зарубежных поездок Мейерхольд и Райх привозили, в числе прочего, разноцветные футбольные проспекты.
Понять, что там написано, ребёнок едва ли мог — но футболом заболел по-настоящему.
Когда американские журналисты писали, что Есенин был бы отличным спортсменом, — кажется, они кое-что понимали; по крайней мере, спортивная хватка его сыну передалась.
В 1936 году шестнадцатилетний Костя уже играл в финале юношеского первенства Москвы. Его отметили за отличные спортивные успехи.
Пошёл он, впрочем, не по спортивной линии и уж тем более не по театральной, а по строительной. Москва строилась, страна строилась — это была престижнейшая профессия.