Я вспомнил последнюю встречу.
Есенин до последней капли выпил бутылку шампанского. Жёлтая муть перелилась к нему в глаза. У меня в комнате, на стене, украинский ковёр с большими красными и жёлтыми цветами. Есенин остановил на них взгляд. Зловеще ползли секунды и ещё зловещее расползались есенинские зрачки, пожирая радужную оболочку. Узенькие кольца белков налились кровью. А чёрные дыры зрачков — страшным, голым безумием.
Есенин привстал с кресла, скомкал салфетку и, подавая её мне, прохрипел на ухо:
— Вытри им носы!
— Серёжа, это ковёр… ковёр… а это цветы…
Чёрные дыры сверкнули ненавистью:
— А!.. трусишь!..
Он схватил пустую бутылку и заскрипел челюстями:
— Размозжу… в кровь… носы… в кровь… размозжу…
Я взял салфетку и стал водить ею по ковру — вытирая красные и жёлтые рожи, сморкая бредовые носы.
Есенин хрипел.
У меня холодело сердце.
Многое утонет в памяти. Такое — никогда.
И вот: синенький глазок в потолке. Узкая кровать с серым одеяльцем. Тёплые стены. И почти спокойные руки, брови, рот.
Есенин говорит:
— Мне очень здесь хорошо… только немного раздражает, что день и ночь горит синенькая лампочка… знаешь, заворачиваюсь по уши в одеяло… лезу головой под подушку… и ещё — не позволяют закрывать дверь… все боятся, что покончу самоубийством.
По коридору прошла очень красивая девушка. Голубые, большие глаза и необычайные волосы, золотые, как мёд.
— Здесь все хотят умереть… эта Офелия вешалась на своих волосах.
Потом Есенин повёл в приёмный зал. Показывал цепи и кандалы, в которые некогда заковывали больных; рисунки, вышивки и крашеную скульптуру из воска и хлебного мякиша.
— Смотри, картина Врубеля… он тоже был здесь…
Есенин улыбнулся:
— Только ты не думай — это не сумасшедший дом… сумасшедший дом у нас по соседству.
Он подвёл к окну:
— Вон то здание!
Сквозь белую снежную листву декабрьского парка весело смотрели освещённые стёкла гостеприимного помещичьего дома.
65
Платон изгнал Гомера за непристойность из своей идеальной республики.
Я не Гомер.
У нас республика Советов, а не идеальная. Можно мне сказать гадость. Совсем маленькую и не очень скабрёзную. О том, как надо просить у жизни счастья.
Так вот, счастья надо просить так, как одесский беспризорный милостыню:
— Гражданка, дайте пятачок. А не то плюну вам в физиономию — у меня сифилис.
66
В тюремной приёмной женщина узнала о смерти мужа. Она зарыдала. Тогда к ней подошёл часовой и сказал:
— Гражданка, огорчаться ступай за ворота.
67
31 декабря 1925 года на Ваганьковском кладбище, в Москве, вырос маленький есенинский холмик.
68
Мне вспомнилось другое 31 декабря. В Политехническом музее «Встреча нового года с имажинистами». Мы с Есениным — молодые, весёлые. Дразним вечернюю Тверскую блестящими цилиндрами. Поскрипывают саночки. Морозной пылью серебрятся наши бобровые воротники.
Есенин заводит с извозчиком литературный разговор:
— А скажи, дяденька, кого ты знаешь из поэтов?
— Пушкина.
— Это, дяденька, мёртвый. А вот кого из живых знаешь?
— Из живых нема, барин. Мы живых не знаем. Мы только чугунных.
1926
ОБ АВТОРЕ
АЛЕКСАНДР АНДРЕЕВ (Андреев Василий Дмитриевич) родился в 1915 г. в с. Красное Арзамасского уезда Нижегородской губернии. В 15-летнем возрасте уехал в г. Дзержинск и поступил в ФЗУ. Окончив училище, переехал в Москву. Работал столяром, сварщиком, шофёром. По вечерам учился. В 1935 г. поступил в актёрскую киностудию при «Мосфильме», а по её окончании — на сценарный факультет ВГИКа. В 1941 г. ушёл добровольцем на фронт. Участвовал в обороне Москвы. После ранения стал военным корреспондентом «Комсомольской правды». Побывал на многих фронтах Великой Отечественной войны, принимал участие в штурме Берлина. Был награждён боевыми орденами и медалями. После фронта Андреев работал в «Комсомольской правде», «Литературной газете». Умер писатель в 1975 г.
Перу Александра Андреева принадлежат книги «Широкое течение» (1953), «Грачи прилетели» (1960). Романы «Ясные дали», «Очень хочется жить», «Чистые пруды» и «Берегите солнце» составили тетралогию «Исповедь моего поколения». Последняя книга Андреева — «Есенин» — вышла в 1973 г. Вторая её часть была опубликована уже после смерти писателя, в 1980 г.