…И начинается триумфальное шествие Есенина по издательствам и салонам Петрограда. Ни в одном доме не отнеслись к нему равнодушно. Из 60 привезенных в Петроград стихотворений, по словам Есенина, приняли 51.[18]
С начала марта по конец апреля (когда он на время покинет столицу) никому раннее не известный девятнадцатилетний паренек становится знаменитостью в питерском литературном мире. «Мы были так увлечены творчеством Есенина, что о своих стихах забыли. Я думал только о том, как бы скорее услышать еще одно из его новых стихотворений, которые ворвались в мою жизнь, как свежий воздух, — вспоминает Рюрик Ивнев, — Под впечатлением этих встреч я написал и послал ему стихотворение:
Это первое стихотворение, посвященное Есенину. (Сейчас можно составить целый том.)
О впечатлении, произведенном Есениным на петроградскую поэтическую молодежь, вспоминает и B.C. Чернявский, тогда начинающий поэт, а впоследствии известный актер-чтец. «Не то в перерыве, не то перед началом чтений (имеется в виду один из петроградских вечеров поэзии. — Л. П.) я, стоя с молодыми поэтами (Ивневым и Ляндау) у двери в зал, увидел подымающегося по лестнице мальчика, одетого в темно-серый пиджачок поверх голубоватой сатиновой рубашки, с белокурыми, почти совсем коротко остриженными волосами, небольшой прядью завившимися на лбу. Его спутник (кажется, это был Городецкий) остановился около нашей группы и сказал нам, что это деревенский поэт из рязанских краев, недавно приехавший […]. В течение вечера он так и оставался с нами троими. Несколько друзей присоединились к нам. Мы плохо слушали то, что доносилось с эстрады (а между прочим, читали и Блок, и Сологуб, и Ахматова. — Л. П.) и интересовались только нашим гостем, стараясь отвечать на его удивительно ласковую улыбку как можно приветливее […]. Говорил он о своих стихах и надеждах с особенной застенчивой, но сияющей гордостью, смотря каждому прямо в глаза, и никакой робости и угловатости деревенского паренька в нем не было».
После окончания вечера («едва дождавшись») небольшая компания из семи-восьми человек, «все жившие и дышавшие стихами», вместе с Есениным пошли к молодому библиофилу и отчасти поэту К. Ю. Ляндау. Есенина — его называли уже по имени — Сергей, Сергунька, — посадили посреди кровати у круглого стола, остальные гости устроились в полумраке на диванах, чтобы его слушать. Появился шартрез и венецианские рюмки. Есенин выпил и поморщился.
— Что. Не понравилось?
— Поганый!
«Такого рода замечаний им было сделано не мало, а когда присутствующие улыбались, сам Сергей, поглядывая вокруг, тоже отвечал им улыбкой, немного сконфуженной и немного лукавой: такой, мол, как есть […]. С радостью начал он чтение стихов, вошедших впоследствии в «Радуницу». Первое впечатление нас совершенно пронзило — новизной, трогательностью, настоящей плотью поэтического чувства. Он читал громче, чем говорил, в обычной, идущей прямо к сердцу «есенинской манере», которую впоследствии только усовершенствовал […] простые ритмы рубились упрямо и крепко, без всякой приторности.
Ему не давали отдохнуть, просили повторять, целовали его, чуть не плакали. И менее, и более экзальтированные чувствовали, что тут в этих чужих и близких, не очень зрелых, но теплых и кровных песнях, — радостная надежда, настоящий народный поэт».
После стихов Есенин пел частушки, собранные им самим, говорил, что набрал их не менее 4000*[19] и что Городецкий обещал устроить их в печать. (Сергей Митрофанович действительно хотел напечатать частушки, собранные Есениным, в сборнике «Краса», который был анонсирован, но не увидел света. — Л. П.). «Пел он по-простецки, с деревенским однообразием, как поет у околицы любой парень. Но иногда, дойдя до яркого образа, внезапно подчеркивал и выделял его, уже как поэт».
К. Ляндау дополняет воспоминание об этом вечере: «Когда Есенин читал свои стихи, то слушающие уже не знали, видят ли они золото его волос, или весь он превратился в сияние».
18
В настоящее время известно 28 произведений Есенина, напечатанных в 1915 г. в петроградской периодике. Но надо иметь в виду, что некоторые издания, принявшие стихи Есенина, закрылись, другие — так и не вышли в свет. Возможно, Есенин называют цифру 51 и с учетом тех стихов, которые должны были войти в предполагавшуюся к изданию книгу.